|
|
UBHI «ВИШНЕВЫЙ САД». SEQUEL Бизнес-фарт в действиях |
|
|
|
|
_____________________________________________________________________________ ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ Комната-«детская». Рассвет, скоро взойдет солнце. Уже
май, цветут вишневые деревья, но в саду холодно, утренник. Одна в комнате
закрыты. Входят Даша со свечой и
ЛОПАХИН-JUNIOR с книгой в руке. ЛОПАХИН-JUNIOR
(читая.). «Л О П А Х И Н. Пришел
поезд, слава Богу. Который час? Д У Н Я Ш А. Скоро два. (Тушит свечу.). Уже светло.». (Удивленно.)
Странно, почему это в два часа ночи (или утра?) «уже светло»? Вчера, - я это
точно помню, мы Д А Ш А (ставит свечу на алтарь). Это у Чехова часы церковной службы. ЛОПАХИН-JUNIOR. Да, таинство… Хотя самая большая тайна, которую я в этой жизни встречал, располагается прямо у всех перед носом. Только никто не поймет, что это тайна, поэтому и делают вид, что никакой тайны в этом нет, а вот во всем том, церковном, мистическом и т.д. там уж тайны той пруд пруди. Д А Ш А. Это Вы о чем, господин хороший? ЛОПАХИН-JUNIOR. Опять сердитесь, и меня, провинциала, на место ставите… А я, между прочим, до всего этого своим умом дошел, не то что некоторые!.. Д А Ш А. Это Вы о моем психологическом образовании, что ли?! Так моей в том заслуги нет – просто так сейчас принято, получать гуманитарное образование. И всё. Безо всякой, как Вы говорите, мистики. ЛОПАХИН-JUNIOR. Мистика, мистика! Вот послушаю я бывало вашего папеньку, так прямо в петлю лезть хочется – ну не понимаю я эту вашу «мистику», всякие там буддизмы и прочие. По мне, так самая главная мистика – это наша жизнь, которая вот здесь, прямо перед тобой протекает, а ты в неё то окунаешься с головой, то снова на поверхность. Отряхнешься, и снова – плыть. Вот это, по-моему, и есть настоящая жизнь. А все эти экстраверты-интроверты, по-моему, только мешают жить! Д А Ш А (прислушивается). Вот, кажется, уже едут. ЛОПАХИН-JUNIOR (прислушивается.). Нет… На наш «Мерседес» не похоже! Это какой-то совковый мотор… Пауза. Пять лет назад ПИЩИК предложил этому Самуэлю Еновичу свой проект… И как он его только нашел? ДАША. Это я его нашла. Вернее, он его нашел через меня. ЛОПАХИН-JUNIOR. Да?! И как же, интересно знать? Д А Ш А. Я была в Венгрии на фестивале. Там познакомилась с интересным человеком. Он, в свою очередь, представил меня Самуэлю Еновичу… А тот, узнав, что я поеду в Таганрог, очень удивился, но когда узнал, что мой отец родом из Таганрога, очень захотел познакомиться с ним. А затем, очевидно, после знакомства, и предложил ему свой проект. ЛОПАХИН-JUNIOR. Да! Кто бы мог подумать, что дело примет такой оборот! Целых сорок миллионов евро..! И при этом честно сказал, что половину суммы мы можем потратить на взятки и всякие, внепроектные работы… На эти деньги купили этот сад, вернее, земли бывшего плодосовхоза, насадили вишневых деревьев, выстроили этот дом, проложили дорожки-лабиринты в саду, очистили берег миусского лимана для купаний… И не просто создать сад-музей, но успеть еще и зарегистрировать его как заповедник! Пауза. Если бы не он, никто бы в этом городе или даже в стране не смог понять план Борис Борисовича. Явно он какой-то масон! Дон Кихот Лиманческий! UGLI 666! Член ложи… Просто так дать такие деньги неизвестным людям из какой-то Тмутаракани! Д А Ш А. Его предки тоже из Таганрога. Гирш Хаимович был нефтепромышленником. После революции на своем теплоходе «Святой Николай» успел уплыть на Запад. А Фаина Георгиевна, ставшая к этому времени актрисой, осталась на революционной родине! После войны даже обратилась с просьбой вернуть гражданство своей родной сестре, хотя та после возвращения прожила здесь совсем недолго. ЛОПАХИН-JUNIOR. Почему ж это? Закатали в сталинские лагеря? Д А Ш А. Нет, просто – заболела и умерла. Он родственник. Поэтому и денег дал. Пауза. ЛОПАХИН-JUNIOR (наставительно). Не-е-е-т! Просто так бывшие эмигранты такие жирные деньги нам не дают! Они больше у нас хотят что-то вернуть себе, а здесь – на тебе такой куш! И трать, как хочешь, почти без отчета!...! Что-то здесь не так! А откуда же тогда взялась эта мадам Раневская? Д А Ш А. Очевидно какая-то родня по брату. Спросите у папы. ЛОПАХИН-JUNIOR. Но ведь ты же вела всю переписку с Эс Е! Д А Ш А. Ну и что! ЛОПАХИН-JUNIOR. Какая мы сердитая! Вроде бы давно из Москвы, а все смотришь на всех будто на лимитчиков. Д А Ш А. Я вообще не понимаю, как можно жить в таком городе, как Таганрог! Грязь, серость, клубы с тупыми бумажками-объявлениеми… ЛОПАХИН-JUNIOR. Да, у нас тут тупость и т. д, а у Вас, в Москве – все по-другому… А ты знаешь, что если бы не проект твоего сумасшедшего папаши, то ты бы была простой московской ресептеркой за триста баксов в каком-нибудь офисе! И всё! Входит ЕПИХОДОВ-Джамбо с букетом роз. Он в белой
жилетке от Армани и желтых башмаках от Гуучи. ЕПИХОДОВ-Джамбо. Вот в Ростове купил, как и просили, голубые. (Отдает Даше букет). Д А Ш А. Какие красивые! Сейчас принесу вазу. (Уходит.) ЛОПАХИН-JUNIOR. И где же такое чудо продается? ЕПИХОДОВ-Джамбо. Заказали специально в Голландии. Сегодня привезли самолетом. ЛОПАХИН-JUNIOR. Нет, что не говорите, этот Эс Е какой-то масон! Свеча, голубые розы. Вон, на тумбочке какой-то знак… ЕПИХОДОВ-Джамбо. Это квадрат равновеликий кругу. ЛОПАХИН-JUNIOR. А эти рогули? ЕПИХОДОВ-Джамбо (торжественно). Это не рогули, а божественный циркуль и «Золотая Птица». Ахтанкарана, она же Мистический мост между Духом и Материей, между Божественным и Человеческим. «И были его руки подняты до захождения солнца. И низложил Иисус Амалика и народ его острием меча… И устроил Моисей жертвенник и нарек ему имя Иегова Ниси». А когда они сойдутся вместе вот здесь, в центре глаза, то возникнет третье земное или первое космическое посвящение… И родится младенец Христос! ЛОПАХИН-JUNIOR. Так, вроде бы, уже было рождение… А, опять эти ваши боголельни! Д а ш а входит,
неся голубые розы в старинной вазе. ЛОПАХИН-JUNIOR. Ого! А вазу, небось, персонально заказывали из Китая? Д А Ш А. Нет, не угадали, ваза корейская. ЛОПАХИН-JUNIOR. Чаша Грааля! ЕПИХОДОВ-Джамбо. Да, еще нужно принести ключи! (Уходит.)
Д А Ш А. А Вы действительно, «мужичок», как и Ваш достопочтенный предок! Вернее, даже не мужичок, а сытый, перебесившийся кот, который водит за нос полгорода, а другую половину ни во что не ставит! ЛОПАХИН-JUNIOR. Да ладно Вам! Это же провинция! Здесь все друг за дружкой ходят, друг у друга копируют. Никто самостоятельно думать или не может, или не хочет! Страшно, потому! Пауза. А, с другой стороны – девяносто миллионно… Но я же их видел собственными глазами!! Да что там видел - брал, тратил на себя… х-м. и т.д. А что мой предок? Своим талантом и горбом до революции успел сколотить огромное состояние, женился на еще большем состоянии, да вот только не все успел переправить на Запад, как ваш уважаемый Эс И, бежал на юг, пытался спрятаться, но тщетно… Затем революционная романтика моего деда, его сына Лопахина, спасло часть богатств… Д А Ш А. В виде клада! Вы еще не раз говорили… ЛОПАХИН-JUNIOR. Да, уважаемая Дарья Борисовна, как это не смешно звучит, он спрятал клад в бывшем имении казачьего генерала вот здесь, совсем рядом, в Красном Десанте. И, знаете, из-за этого фамильного клада я стал самым известным исследователем истории этого самого десанта (!). Хотите еще раз расскажу, все одно – наших дарителей еще и близко нет! Д А Ш А (иронично). Будьте так добры. ЛОПАХИН-JUNIOR (жарко). Вместо патронов революционным бойцам моим дедом были даны ящики с гвоздями. Переправившись на этот берег Таганрогского залива, они попали в засаду и почти все были перебиты. Но осталась наша фамильная легенда о том, что в нескольких ящиках были даже не гвозди, а фамильные драгоценности рода Лопахиных. Ящики были спрятаны в выгребную яму имения генерала. Только никто уже не помнил, где была эта самая яма. Вот и пришлось вашего покорному слуге с началом перестройки перекупать ассенизаторские работы почти во всех санаториях, домах отдыха и пионерских лагерях по побережью. Д А Ш А. И сколько же тонн детских фекалий Вам пришлось переворошить, чтобы стать новым русским? ЛОПАХИН-JUNIOR. В том то и дело, уважаемая Дарья Борисовна, что мой клад все так и лежит где-то здесь недалеко… А все своё богатство – вот этими руками. И своей головой. Грибочки по подвалам растили, затем уголек вывозили, зернышко тоже, теперь вот - мазутишко… Так что, жить хорошо будем. Сытно! Д А Ш А. Вы это о чем? ЛОПАХИН-JUNIOR. Да всё о том же, уважаемая Дарья Борисовна! О моем свадебном предложении… Д А Ш А (прислушивается). Вот, кажется, едут… ЛОПАХИН-JUNIOR. Опять вы меня от двух бортов в угол… Д А Ш А. Едут, в самом деле. Пойдемте встречать! ЛОПАХИН-JUNIOR. «Уважаемый Эс И!! Позвольте Вас приветствовать в нашем и т.д.». Как здесь? (Читает). «Я сейчас упаду… Ах, упаду!». (Бросает книгу на тумбочку-алтарь.) Слышно,
как к дому подъезжает картеж машин. Лопахин-junior и
Даша быстро уходят. Сцена пуста. В соседних комнатах начинается шум. Через
сцену, ведя на поводке черного кота, идет рыжеволосая молодая женщина, на
которой из одежды только красивая шляпка с вуалью. Старые часы бьют два часа.
Шум за сценой все усиливается. Голос: «Вот пройдемте теперь здесь…».
Появляется окруженный какими-то людьми высокий человек, опирающийся на
трость. На нем длиннополый плащ. Он спокойно и даже величественно оглядывает
предлагаемые помещения. Все идут через комнату. ЭН _Ю_СIЯ. А здесь у нас алтарная… ЛОПАХИН-JUNIOR (иронично.) Алтарная! Высокий господин внимательно смотрит на него, затем
на алтарь, затем в окно. Но на самом деле это совсем не окно, а флэт-панель. На
нем сцена из спектакля МХАТ «Вишневый сад». В комнату медленно, оглядываясь,
последней входит высокая женщина. «А Н Я. Пройдемте здесь. Ты мама, помнишь, какая это комната? Л Ю Б О В Ь А Н Д Р Е Е В Н А (радостно, сквозь слезы.) Детская! В А Р Я. Как холодно, у меня руки закоченели. (Любови Андреевне.) Ваши комнаты, белая и фиолетовая, такими же и остались, мамочка… Л Ю Б О В Ь А Н Д Р Е Е В Н А. Детская, милая моя, прекрасная комната… Я тут спала, когда была маленькой… (Плачет.) И теперь я как маленькая… (Целует брата, Варю, потом опять брата.) А Варя по-прежнему все такая же, на монашку похожа». Х _ Э Л Л А. Блеск. (Лопахину-junior’у.) А мой кот даже орехи кушает. ЛОПАХИН-JUNIOR (глядя на её грудь.) Вы подумайте!
Высокий господин смотрит на них, затем направляется
в следующие комнаты. Все следуют за ним. На экране продолжается орденоносный спектакль. «В А Р Я. Ну, слава богу, приехали. Опять ты дома. (Ласкаясь.) Душечка моя приехала! Красавица моя приехала! А Н Я. Натерпелась я. В А Р Я. Воображаю! А Н Я. Выехала я на страстной недели, тогда было холодно. Шарлота всю дорогу говорит, представляет фокусы. И зачем ты навязала мне Шарлоту… В А Р Я. Нельзя же тебе одной ехать, душечка. В семнадцать лет!» В дверь заглядывает Лопахин-junior, подменяет на алтаре книгу. Оглядывается по
сторонам, подходит к часам, хочет спрятать книгу в часы. Из-за часов
появляется какой-то странный господин в шапокляке. ЛОПАХИН-JUNIOR (отпрянув). Вы кто?! АЗЪ _ Э_ЗIРО. Конь в пальто. Впрочем, пардон… Кажется, за лошадей у вас здесь отвечает специальный человек. (Достает одежную щетку, начинает очень важно чистить себя щеткой.) Вот говорил же, что эти часы отстают, а мне никто не верил! ЛОПАХИН-JUNIOR (все еще потрясенно). Так они же не ходили. Я их Пищику купил у одной старухи за полцены. Теперь таких деталей нет, чтобы её отремонтировать. АЗЪ_A_ЗIРО. Да-а… А кто-то, вроде х_ЭLLы любят превращаться… х-м, падать, так сказать, в материю! (Критически осматривает себя со всех сторон.) А по мне – так лучше… Но, но, милейший, что Вы так на меня вытаращились?! ЛОПАХИН-JUNIOR. У Вас ус отклеился… Т-фу!! Что я говорю! У вас странного, зеленого цвета, усы растут… АЗЪ_A_ЗIРО. Да? А разве это запрещено вашим законодательством? (Барственным жестом разглаживает усы.) По-моему, совсем ничего… (Смотрится в отражение на часах.) Совсем. А Вам, что – не нравятся?! ЛОПАХИН-JUNIOR. Нет, конечно, только… уж больно странно как-то получается. И появились Вы из часов… И документы, пожалуй, тоже, наверное, не в порядке… Знаете, какие сейчас времена – как выходец с Кавказа, а еще тем паче, из Грузии – у-у-у! – сразу депортируют! В двадцать четыре часа! АЗЪ_A_ЗIРО. А что – разве я похож на представителя Грузии? ЛОПАХИН-JUNIOR. Может – да, а может – нет, сами знаете, решает управляющий процессом депортации. АЗЪ_A_ЗIРО. А кто в сем доме выполняет эти благородные функции? Не Вы ли, уважаемый? ЛОПАХИН-JUNIOR. Да нет, тут и без меня управляющие найдутся. Я здесь как совладелец фирмы-учредителя. АЗЪ_A_ЗIРО. Ну вот, а хотите, я лично Вам… как представителю, так сказать, фирмы-учредителя… х-м… покажу фокус? ЛОПАХИН-JUNIOR (отрицательно машет рукой). О, нет! АЗЪ_A_ЗIРО. Да не волнуйся ты, это же исполнение твоего желания!.. HUNC MUNDUM TIPICE LABERINTHUS DENOTAT ISTE! Из-за часов появляется х_ЭLLа с блюдечком орехов. Х_ЭLLА. Я, кажется, обещала показать вам, как мой кот ест орехи… ЛОПАХИН-JUNIOR (глядя на её грудь). Кот? Какой кот?.. Х_ЭLLА. Так, да?! А, впрочем, почему бы мне не покормить вас? Мой дорогой совладелец! (Походит к нему вплотную.) АЗЪ_A_ЗIРО. А я утверждаю, часы все равно отстают! (Чистить себя щеткой.) И вообще, каждый находится определенный тип. Которому не нравится то одна, то другая моя задумка… Можно подумать, что, если бы они были золотыми, как у to_be_G_mota, всё было бы по уму… по-грузински! Х_ЭLLа медленно кормит Лопахина-junior’а своими орехами. АЗЪ_A_ЗIРО. Золотые усы!! Кошмар! Б-р-р! Какая безвкусица! Провинциальное мещанство! Х_ЭLLА. А мне нравилось! АЗЪ_A_ЗIРО (делает пассы руками). Ну и держи свой таганрогский гламур! Дранг энд натс! Лопахин-junior
медленно превращается в кота. Х_ЭLLА. Ревнивец! АЗЪ_A_ЗIРО. Э-п-па! Избавились еще от одного надоедалы! «Alone Together». Х_ЭLLА (гладя кота). Ты опять со своими вечными приколами. Такой хороший баранчик был, а ты его… У меня же есть уже один кот. АЗЪ_A_ЗIРО (чистя себя щеткой). Один кот, два кота, какая тебе разница! Можно подумать, мессир тебе «Вискас» запрещает покупать. А to-be_G-motу будет только интереснее представлять из себя мрачное приведение… На экране – реклама кошачьего корма. Х_ЭLLА (гладя кота). Бедненький, ему так понравилась моя грудь, что он готов был, кажется, спать на ней до скончания века…Верни его домой, к мамочке! Пусть он снова будет смотреть на меня. АЗЪ_A_ЗIРО (ест орехи.) Детские проблемы, тугая материнская грудь, зависть к отцу. Классический набор герра Фрейда. Х_ЭLLА. Бедненький! Можно было послать его в школу господина Грофа, он бы ему перинатальные матрицы прочистил! А то ему все его фекальные сокровища сняться… АЗЪ_A_ЗIРО. Какофил. Третья матрица. Активный социальный тип. Он бы тебя всю истыкал своим кохибом, только бы ты приласкала. Х_ЭLLА. Бедненький… Из-за часов появляется второй кот. Кот-Лопахин дыбит
шерсть, но вновьпришедший кот на него не обращает никакого внимания,
демонстративно проходит по авансцене, ест оставшиеся орехи с блюдечка. Затем
пытается оседлать нового кота. Тот шипит, не дается. АЗЪ_A_ЗIРО. Пошли! Пошли! Нашли место! Геи позорные! Х_ЭLLА. Кис-кис-кис! Кисоньки мои хорошие. (Надевает на них ошейники, уводит.) АЗЪ_A_ЗIРО (смотрит на часы, затем кладет щетку в шапокляк, эффектным жестом бросает его на пол, где он превращается в кресло, садится, читает книгу.) «Я нахожусь в комнате. Или в камере, не знаю, как правильнее. Она небольшая. Зеленые стены, на потолке белый плафон. У стены кровать. У другой стены — стол с клавишной доской, на которой я в настоящий момент печатаю. Доска намертво прикреплена к столу. Над столом — вделанный в стену LCD-экран за толстым стеклом. На нем появляются эти вот буквы. Разбить его нельзя, я уже пробовал. В комнате две двери, одна из странного черно-зеленого металла, она заперта. В ее центре какой-то выступ. Другая дверь — деревянная, белого цвета, ведет в ванную. Она открыта». (Удивленно смотрит по сторонам, затем на обложку.) Что за бред?! Пелевин вместо Чехова? Чьи-то очень нехорошие шуточки! Хотя, я даже знаю – чьи… Но мы вернем теперь все на место! (Снимает с книги обложку, заменяет ее другой, старой.) Теперь читаем. «Дорогой, многоуважаемый шкап!»(Удовлетворенно.) Воот! «Приветствую твое существование, которое вот уже больше ста лет было направлено к светлым идеалам добра и справедливости; твой молчаливый призыв к молчаливой работе не ослабевал в течение ста лет, поддерживая…» (Удовлетворенно хмыкает.) «…(сквозь слезы) в поколениях нашего рода в бодрость, веру в лучшее будущее и воспитывая в нас идеалы добра и общественного самосознания». (Захлопывает книгу. Зевает.) Старая добрая хеRня! Сто лет шкафу!.. Фуй! (Щелкает пальцами. Загорается экран.) На нем появляется человек, одетый во фрак. Он
кланяется. АЗЪ_A_ЗIРО. Фанданго! Дирижер вежливо полукланяется, затем на экране
появляется оркестровая яма, в которой усаживаются музыканты. Слышатся кашель,
шум, шорох нот, стук инструментов. АЗЪ_A_ЗIРО прислушивается. Писк скрипичной
струны обрывается при сухом стуке дирижерского жезла. Звучит «Фанданго». Сцена медленно поворачивается. Кабинет директора музея-заповедника. ГИРШЪ и
СИМЕОНОВ-ПИЩИК. Затем входит РАНЕВСКАЯ и тихо садится в углу, играет в
«Тетрис». ГИРШЪ Ну вот, дорой Борис Борисович, мы и осмотрели ваш реализованный проект. Как Вы сами-то, удовлетворены, нет? СИМЕОНОВ-ПИЩИК. Как я могу… ГИРШЪ. Ладно, ладно! Я понимаю Вас: Вам, очевидно, кажется, что теперь настало время отдавать Вашу душу за исполнение желания. (Смотрит на него. Смеется.) Мифы, мифы… Уважаемый, расслабьтесь, Это был не Ваш, а мой проект. СИМЕОНОВ-ПИЩИК. Как это?! ГИРШЪ. Да, да, да! Весь Ваш, так называемый проект, по сути дела задуманный уже давно мой собственный вирус, который удалось реализовать только сейчас. СИМЕОНОВ-ПИЩИК. Как… вирус… а музей?.. ГИРШЪ. М-да. Понимаете, уважаемый мой господин директор, людям свойственно хотеть только того, что им понятно. Все непонятное их пугает, даже страшит. И вот теперь представьте себе, что вам захотелось создать некий проект. Лет так на двести-триста. А лучше сразу на две тысячи. И вот теперь представьте себе – люди видят только то, что простирается вперед только лет на десять, а вас интересует совсем другие сроки. Как бы Вы поступили в этом случае? А? СИМЕОНОВ-ПИЩИК. Ну… попробовал бы им объяснить… ГИРШЪ. Нет, дорогой мой! Мозги современного человека построены смотрящими исключительно на видимый мир. И на продукты своего труда. А они живут максимум лет сто, затем ржавеют, ломаются или просто сдаются в металлолом. Вон смотрите – мой теплоход, на котором мы прибыли. «Святитель Николай». Мой собственный «Титаник». Когда-то мой предок успел отчалить на нем из этой страны, охваченной революционным пожаром и пафосом… Пришлось его полностью переклепывать, иначе первый серьезный шторм для него (и меня, что самое главное!) стал бы последним. Пустой иллюзион! А вот посмотрите – пирамиды! Им пять тысяч лет. И вокруг них вьются всякие исследователи, что-то там меряют, выдвигают всякие умодробительные гипотезы и идеи, пытаясь понять, как можно было голыми руками создать такой феномен…Утратив свои сакральные функции, в нашей машинной цивилизации пирамиды стали неким вирусом, разрушающим её самодовлеющее успокоение. Или возьмем ваш двухсотлетний град… СИМЕОНОВ-ПИЩИК. Ему ж уже триста лет… ведь праздновали… ГИРШЪ. Нет, дорогой вы мой, для меня ему не триста, не триста, а уже целых двести лет в этом городе существует вирус, который определял его жизнь. Его улицы, площади. Эдакий русский фен-шуй. Вы удивлены? СИМЕОНОВ-ПИЩИК. Ну как же… Есть же документы о петровском плане… порта и крепости… Я сам рисунок Петра привез из Амстердама с аукциона… ГИРШЪ. Вот в этом Вы, мой дорогой, абсолютно правы! Документы! Командировочные… Акторы, аукционы... Дело в другом - то был юный бред молодого Романовича. Идеальный город, «Новый Ершалаим», даже название дали ему соответствующее - Троицк (!) Русским вообще свойственно браться за сверхбольшие проекты, но… никак не доводить их до ума! А наш с Вами предпроект, о котором я изволил упомянуть, возник тогда, когда наши собственные Робеспьеры решили «а-ля французский революсьон» перекроить российское пространство… Представляете – каков размах!! «Очистить, так сказать, Россию от дикости самодержавия»… (Смотрит на петров план дельты Дона.) СИМЕОНОВ-ПИЩИК. Там вот – Марию Федоровну только что захоронили в Петропавловском соборе… ГИРШЪ. Знаю, знаю, дорогой Вы мой, поэтому и тороплю!.. Вы, естественно, спросите меня, а есть ли какие-то документы, подтверждающие мою версию – скажем так! - о создании особого вируса в Таганроге начала девятнадцатого века… Да-а-а… И это говорите мне Вы, который создал эту копию реальности… А что же тогда ждать от других, даже моих помощников (!). Посмотрите же пристальным взглядом на эти стены – на них только копии, только реконструкции, говоря другими словами, фальшивки… Да, очень хорошие, дорогие и тщательно реконструировавшие период начала двадцатого века, но…. Фальшивки! И после этого Вы еще требуете от меня документов о создании «таганрогского вируса»!!… Весь мир музеифицируется! Посмотрите на вашу эстраду – Пугачева, Кобзон, даже сама Эдита Станиславовна - ради внука! - и та вынуждена пойти на самомузеификацию, все не поют, а играют самих себя, певших когда-то очень популярные песни. Мадонна в Лужниках не пела, а играла саму себя, поющую в Лужниках, заполненных на семьдесят процентов... И так везде: Буш-младший играет Буша-большого, ЭР ЭФ играет ЭСЭСЭСЭР, Европа играет, как всегда, Священную Римскую империю и т.д. Да, вот еще что… о перетрансляции таганрогского вируса… (Задумчиво смотрит на РАНЕВСКУЮ, та отрицательно качает головой.) Ладно… пора нам и честь знать!
На стене появляется АЗЪ_A_ЗIРО. АЗЪ_A_ЗIРО (извиняющее).
Я весьма извиняюсь, мессир, но… экскурсия уже на подходе… «Per aspera ad asterisk». ГИРШЪ: Да, мы порядком заболтались! Ну что ж, дрогой Вы мой! Как говорят у Вас на Руси – с Богом! Троекратно целуются. ГИРШЪ обнимает его за плечи.
Идут к двери. РАНЕВСКАЯ встает. ГИРШЪ. Пока что давайте Вам намекну цель нашего визита… СИМЕОНОВ-ПИЩИК. Премного буду Вам благодарен..! ГИРШЪ. Поверьте старому еврею – вирус не просто таки есть, а он очень активен! И наша непростая задача – под Вашим, естественно, чутким руководством! - обновить его самым правильным образом… Мы меня понимаете? СИМЕОНОВ-ПИЩИК. Извините, не очень… ГИРШЪ. М-да… Самым правильным образом! (Поднимает вверх указательный палец, делая перекрестие средний и большим.) Иначе будет то же самое, что у господ декабристов – весь пасьянс разложен, активизация проведена, сам тщетно убегающий семь лет объект – он же царь! - наконец попадается в сети (!!!). А в итоге – желанное событие происходит только через сто лет!.. Да еще, пардон, совсем не так, как планировали наши удалые молодцы!.. Вы уж поверьте мне, который руководит не одним таким предприятием – здесь должна быть исключительная чистота эксперимента. (Говорит по буквам, глядя прямо в глаза СИМЕОНОВУ-ПИЩИКУ). По буквам: «Иск-лю-чи-тель-на-я!». С потолка на СИМЕОНОВА-ПИЩИКА опускается столб
голубоватого света, и он начинает медленно вращаться по кругу. Сзади к нему
подходит РАНЕВСКАЯ, делает пассы руками и СИМЕОНОВ-ПИЩИК поднимается над
полом, продолжая вращаться вокруг невидимой оси. Затем она медленно опускает его на землю. Свет
исчезает. ГИРШЪ. Ну, вот и ладненько! Выходят.
Сцена поворачивается. Кабина туристического
автобуса. Впереди на экране телевизора идет «Вишневый сад» в постановке Э.
Някрошюса, в ролях: Е. Миронов – Лопахин, Л. Максакова – Раневская, В. Ильин
– Гаев, Варя - И. Оболдина, Фирс – А. Петренко. «…Входит Фирс. Ф И Р С (укоризненно). Леонид Андреич, бога вы не боитесь! Когда же спать? Г А Е В. Сейчас, сейчас. Ты уходи, Фирс. Я уж, так и так, сам разденусь. Ну, детки, бай-бай… Подробности завтра, а теперь идите спать. (Целует Аню и Варю.) Я человек восьмидесятых годов… Не хвалят это время, но все же могу сказать, за убеждения мне досталось немало в жизни. Недаром меня мужик любит. Мужика знать надо! Надо знать, с какой… А Н Я. Опять ты, дядя! В А Р Я. Вы , дядечка, молчите. Ф И Р С (сердито). Леонид Андреич! Г А Е В. Иду, иду… Ложитесь. От двух бортов в середину! Кладу чистого… (Уходит, за ним семенит Фирс.)»
ЭКСКУРСОВОД. Внимание! (Делает тише звук телевизора.) Мы подъезжаем к музею-заповеднику… Справа мы видите часовеньку, в память безвинноубиенного Фирса… Рядом с ней – могильные плиты Ани, Вари и Трофимова… Сейчас мы подъедем к этому месту… и с него и начнется наша экскурсия в музей-заповедник «Вишневый сад»! (Делает громче телевизор.) «Далеко за садом пастух играет на свирели. ТРОФИМОВ
идет через сцену и, увидев ВАРЮ И АНЮ, останавливается. В А Р Я. Тссс… Она спит… спит… Пойдем, родная. А Н Я (тихо, в полусне). Я так устала… все колокольчики… Дядя… милый… и мама и дядя… В А Р Я. Пойдем, родная, пойдем… (Уходит в комнату Ани.) ТРОФИМОВ (в умилении.) Солнышко моё! Весна моя! Занавес» |
|
|
|
|
|
|
сидели
до четырех утра, - небо начала светлеть только где-то в половине пятого… (Зевает и потягивается.). Я-то хорош,
какого дурака свалял! Нарочно приехал сюда, чтобы на станции встретить, и
вдруг проспал… Сидя уснул. Досада… Хотя бы ты меня разбудила.
ЛОПАХИН-