ЧАСТЬ 1. СПИСКИ САДДУКЕЯ

 

Глава Первая (I).

1. «Будет тебе сын второй (другой). Иди...»

     «Авраам принес в жертву своего единственного сына Исаака от законной супруги своей Сарры. Была ночь, был день – этого он не помнил. Помнил только, что стоял он на горе, названной после Иегова-ире, что означает «Господь усмотрит», а под ногами его, на связке специально подготовленных дров лежал сын его единокровный, его наследник и надежда, которую он приносит сейчас в жертву.

Кому?

Самому себе.

Ибо не мог больше терпеть Аврам, глава большого и плодоносящего племени, что сын его, рожденный на девяностом десятке лет страдавшей всю жизнь от бесплодия Сарой, страдает расслаблением.

А, значит, и потомки его тоже будут страдать этой по наследству передающейся болезнью.

И что того, что был дан ему обед самим Господом, что до того, что старая Сара души не чаяла в своем единственном (таком счастливом - больше уже не будет!) сыне.

Аврам страдал.

Ночью он ворочался в своей постели, и его благоверная, думая, что его мучают кошмары, давала ему отвар специальных трав, чтобы успокоить его.

Но как было ему успокаиваться, если с каждым поднятием головы поутру он видел перекошенное безумием лицо своего единственного наследника?..

«Взять бы его, да как в старину бывало, - говорил внутри его какой-то коварный голос, - да принести первородного в жертву. Как  в старину и бывало! Что ты ждешь, Аврам?! Ты ли это, который умеет рубить с плеча, которому всё ни по чём!! Иди и убей его!!».

Долго ли так продолжалось, коротко, только взмолился к Богу своему Авраам, прося снисхождения.

И услышал его молитву Господь.

«Будет тебе второй (другой) сын. Иди и убей этого. Иди». 

-         Пап-па-па!

-         Что тебе? - раздраженно отвечал он на восторги сына. Заячья губа того так и прыгала у него перед глазами. «Убить!! Убить прямо сейчас! Вон на том холме!!» - внутренний голос теперь ни на минуту не оставлял его.

Но Господь, приказавший ему искать подходящий холм молчал уже три дня. И послушный данной клятве Авраам шел и шел всё вперед и вперед, для дни и считая ночи, которые он не спал ночи напролет.

И вот наконец этот день (конца его мучений) настал.

Был голос к Аврааму. И он взошел на указанный холм, связал своего безропотного сына, очевидно, решившего, что папа играет с ним в какую-то новую игру, и достал специальный ритуальный нож.

-         Ппп-па-па!

-         Чего тебе?? - уже не в силах сдержать свою нарастающую ярость закричал Аврам.

-         Ири, иримотри, смотри!).

-         Куда смотреть?! Черт бы тебя подери!!!

-         'он у стахаъец!!

-         Чеего?

-         ...у стахаъец!!

Только долготерпеливая Сарра могла понять его кривляние и коверканье слов. Аврам оглянулся, и вдруг, действительно, увидел, что в кустах запутался маленький барашек. «Его, что ли принести в жертву?» - быстро пронеслось в его голову. «А зачем?? Чтобы завтра опять видеть эту дебильную рожу перед собой, как укор... укор чему?? Ему, великому Аврааму, которому Господом обетованы многие земли, и от которого должны произойти многие племена...».

Ритуальный нож яростно сжался в его руке.

«Убить прямо сейчас!! И конца... А потом принести еще и этого барашка в жертву Господу...» - голос не отставал. - Прямо сейчас!».

Он растянул в дикой улыбке своё лицо, и стал чем-то очень похож на своего сына.

Тот удивленно взглянув на отца, и вдруг яростный вой разнесся по окрестности: бедный мальчик понял, что папа не привел его играть, а просто сейчас убъет его, как он убивал раньше козочек и овечек.

-         Ппппппп-ап-па! Ниииизя! Ппапаа, низяяяя! - но его коверканье только ускорили его казнь. Уже не сомневающийся Аврам тихо поднял свой нож (ваджру), набрал воздуху в грудь, чтобы ударить поточнее и не добивать потом  еще раз, и...

«Иииии????».

И губ корчившегося от страха ребенка пошла уже пузырящаяся пена. Он тщетно бил ногами, даже уже не орал, а хрипел, а отец всё никак не мог упустить свою руку на дитя поздней страсти.

«???????».

-          от-н-ъ-д-ъ-ж-ш-ъ-ш-ъ-ш, - начал уже его сынок, а правоверный Авраам всё никак не мог опустить свой нож.

«Ты что??» - и что-то еще такое же гудело в его ушах, но он ничего не слышал, не чувствовал даже отвратительного запаха... Он просто стоял с поднятым ножом и...

«И???» Слабак!!».

«Но это же сын мой. Плоть от плоти моя! Не могу».

И Аврам опустил свой нож.

Он не мог исполнить волю небес.

Он не мог стать родоначальником новых народов и владельцем новых земель, обетованных ему Господом.

Он не мог убить своего сына.

Он так и остался простым Аврамом, пастухом овец и баранов.

Он нарушил Завет.

И тогда услышал Авраам голос с небес.

-         Авраам!

-          Вот я.

И дальше уже по тексту Святого Писания.

Господь, действительно, всеведущ и, «усмотрит» сердце любого из нас.

Три дня и три ночи обратного пути Аврам не помнил как пронеслись.

И только счастливые глаза его жены Сарры привели его в чувство.

-         Что случилось?!

-         Ты это о чём?!

-         Что стало с нашим сыном Исааком?

-         А что с ним могло стать, пока он со мной?

-         Он же говорит!!!

-         Что?

-         Он же стал хорошо говорить!!! Ты, наверное, принес жертву Творцу, и наш сын заговорил (!!!). О чудо! О сила Господа безмерна!! Аллилуйя!!

Аврам посмотрел на сына, который счастливо улыбался с груди своей матери, и ничего не понял.

Куда исчезла заячья губа?!

Куда подевался вечно приводившей его в ярость идиотский смех кретина?

Перед ним стоял полностью кошерный человек, который, к тому же еще, был его первородным сыном. Продолжателем его рода.

-         Что с тобой, сынок?

-         А что такое, папа?

-         Это ты... (????).

-         Совсем наш отец рехнулся от счастья!! Да посмотри же ты на нашего Исаака!! Красавчик какой стал!!! Любо-дорого на него теперь посмотреть!!! Любая девушка теперь за него пойдет с удовольствием и радостью. Ну, ладно, что же мы здесь стоим, пока мне и честь знать – мужчины не кормлены. Не поены!!

 Сарра ударила в ладоши, и прибежавшие служанки, до того что-то там такое перешептывающиеся за шатром, бегом побежали услужить своему нового (такому красивому!!) господину.

-            А ну, живо-живо!! И без ваших этих штучек!! - Сарра уже вошла в роль хранительницы очага.

И только бедный Аврам всё никак не мог прийти в себя от этого удара.

Обетование случилось, но как же так(!!!). Ведь он точно помнил, что не смог сам принести в жертву сына-дебила. Он стоял над этой воющей от страха навозной кучей, которая была его сыном, и не мог заставить себя поднять на него нож. Это он, который... и т.д.

И вот теперь – куда подевался его прежний сын?

Может это его подменили где-то в пути сердобольные слуги. Украли для своего господина какого-то паренька у кочевого племени, договорились с ним, чтобы он сказал, что он – сын его и Сары, а сами потихоньку убили и закопали в степи того, прежнего, убогого.

-         Ну, что ты стоишь, старик, иди в дом!!

Ничего не ведающая Сарра так и светилась от счастья.

А он?!

Что оставалось делать ему, который так и не смог исполнить волю Господа Своего?!

И труп сына которого где-то лежит сейчас в степи. Его кости гложат волки («Шакалы?!»- «Тихо!»).

-         Ты куда, старик???

-         Я – сейчас!!! - Аврам бросился было назад, чтобы найти останки его сына, и привести их в родовую усыпальницу, но... опять не смог.

Что-то сердце его скрутило.

Он охнул, осел на землю.

-         Ты что, Аврам? - по-прежнему еще, когда сильно испугается или растеряется, назвала его верная Сара. - Что с тобой??! Ты устал!!

А рядом с ней стоял подметный сын и... улыбался во весь свой огромный рот.

-         Нет. Ничего. Этой сейчас пройдет. - Он строго взглянул на лжесынка, мол, сколько тебе не претворяться, а я уж да знаю. Что случилось на той горе.

«Так и запиши!».

-         Что?? Что ты говоришь?! - заботливая Сара склонилась над ним.

-         Это не [наш] сын. - Прохрипели его уста. - Наш сын – другой.

-         Конечно. Стал другой. Иди, старый, давай, поспи. Прийди в себя. Я тут тебе... - и Сарра бережно отвела вяло сопротивляющегося мужа в их шатер, и уложила на постель.

-         Спи. А я...

Но Аврам уже не слышал её.

Переживания последних дней так обессилили его, что он, едва его голова коснулась подушки, буквально улетел в сон.

И снился сон Авраму.

Ангел спускается к нему с небес и запечатывает его уста.

«Pochemy?» - Почему-то на каком-то иностранном языке говорит ему (с закрытыми устами!!) Аврам.

-         Дан тебе сын другой. Его прими. И люби.

И Аврам дал новую клятву. Пуще прежней.

А сын его – Исаак продолжил его род.

Вот такой вот текст. В Крещение две тысячи восьмого года от Рождества Христова».

 

2. Семинар.

-         Ну что же, спасибо Григорию, - отец Феофил чуть насмешливо осмотрел всех присутствующих, - за очень парадоксальный – надо прямо сказать! - текст...

-         А он всегда такие только и пишет(!!) - с задних парт семинара чей-то ломкий голос обличал местного еретика, но не очень уверенно. Явно знаний для анализа такого рода текста у семинаристов еще не хватало.

-          Ну, вот и нет! - Либеральная отличница, успевшая прочитать текст явно до семинара, уже готова была ринуться в бой на защиту свободы мысли и слова. - Текст меня очень поразил, только в нём есть фактические неточности.

-         Какие же? - Отцу Феофилу самому становилось интересно от того направления, в которое устремился семинар. В самом начале он думал, что эти талантливые юноши и девушки, уже и так закончившие миссионерские курсы при благочинии, смогут помочь и ему самому, в том числе! - понять, а как же живёт, - и что самое важное! - будет жить православие в этих новых сердцах, уже и так отравленных ядом иронии, скепсиса и полнокровия гипермагазинной жизни... И вот третий семинар наконец-таки дал первый успех, появился некий новый текст, который вызвал не только обсуждение, но и... что самое важное! - некую оторопь в семинаристах. «Как здесь быть?!» - написано было на лице почти у каждого из них. - «Раз батюшка сразу не гонит такие тексты в шею, то может быть... так сейчас и надо писать. Думать. Читать?».

И одновременно в их глазах явственно зажегся огонь борьбы за веру. Что-то было в этом тексте явно не так, и они это сразу почувствовали. «Но что же??».

-         Фамильный склеп был куплен Авраамом уже после смерти своей жены. И еще – Григорий все время читал «Аврам» как «Абрам», так что, наверное, некоторым, пришли на ум ура!патриотические обвинения. Хотя это не так. Григорий совсем не антисемит.

Жаркая защита отличницы, да еще с указанием каких-то маленьких деталей, которые многим даже при неоднократном чтении первой книги Ветхого Завета не бросились в глаза, явно застопорило аудиторию: надо было высказываться по существу, а не свои оскорбленные – но, правда, непонятно чем! - эмоции. И стеб в этой аудитории не проходил. Отец Феофил с улыбкой (про себя!) видел (буквально!) как раскрываются уже готовые, спорящие рты, но звука они почему-то родить никак не могут.    

-         Кто хочет высказать своё мнение? - Он опять решил подбодрить аудиторию. - Спасибо скажем Григорию!(?) - В его голосе был и вопрос и... еще что-то, что (вот парадокс!) почему-то останавливало бывалых  спорах) семинаристов. 

-         А он правильно написал? - Раздался голос издалека. В ответ ему – невнятный шум в рядах, вздохи, полувосклицания, возня, советы. Никто еще не хотел так прямо обличать злокозненность описанного Абрама. Но – отец Феофил чувствовал, что вот-вот кто-то не выдержит и...

-         Можно мне!!

-         Пожалуйста!

В центр семинара пошла худощавая, чуть горбатенькая девушка, которая однако сейчас буквально светилась каким-то внутренним светом. При взгляде на лицо её сразу бросалось темные круги под глазами. Но сейчас и лицо было преображено каким-то внутренним страданием. «Сейчас будет его бить!» - почему-то пронеслось в голове отца Феофила или это просто кто-то выдохнул (почти про себя!). Она поправила свой старенькую кофту, чистенькую, но уже зашитую не раз в нескольких местах. Платок свой она так и не снимала все занятия, в отличие от либеральной («скрытой экуменистки!») отличницы, даже больше, идя в центр, она поправила его как свою последнюю защиту.

-         В отличие от скрытых экуменистов, которые заметили в тексте только малые огрехи, мне видится, что автор вовсе не верит в Бога.

В этом месте она – явно неосознанно! - остановилась, так как вдруг впервые посмотрела не мимо всех, куда-то туда, где есть истинная правда, а прямо в глаза Георгию, который при этой резольянции сразу резко побледнел. Но она уже смотрела не на него, а куда-то мимо, за него, тщательно всматриваясь в некий текст, который видела сейчас только она и никто другой. И этот текст и потрясал её, ужасал, она не могла с чем-то явно смириться, но... она уже давным-давно всё для себя решила.

-         Почему?! - Такой поворот дела явно озадачил и самого отца Феофила. Почему-то ему (сразу же!) припомнились чьи-то неоднократные записки на имя владыки, которые изобличали в нём «скрытого экумениста и потворника числа зверя», но в этой девушке было что-то явно не то, не так обычно защитники «истинного православия» ведут себя (хотя по большей части именно так как эта девушка до того весьма тихо присутствовавшая на его семинаре и были одеты).

-         Мне жаль Григория, потому что он до сих пор так и не нашел Господа нашего...

-         ... Бога... - прошелестело откуда-то из-за парт стоявших неплотно.

-         Там, в его тексте, вроде бы всё есть, а Бога нет. Поэтому и Аврам его получился таким убедительным и цельным. И сын его Исаак тоже. Потому что это тоже Григорий, только с другой стороны, когда он начинает видеть свою исковерканную душу.

«Семинар явно приобретал хороший (или не-хороший??) подтекст», - кто-то другой заговорил и в самом отце Феофиле. - «Чур меня!? Чур!!».

И дальше произошло самое неожиданное – девушка, теребившая платок, вдруг остановилась, будто упершись во что-то всем своим небогатым телом, затем её что-то буквально оттолкнуло назад, да так сильно, что она упала навзничь.

-         Воды!! Воды, скорее!! Принесите воды!! - Все уже повскакивали со своих мест, правда, одни бросились помогать лежавшей на полу, а другие просто обступили первых в качестве активных «свидjеtелей» -

«Только чего?! Что это было?!» - в голове отца Феофила крутился какой-то текст, пока он приподнимал с пола голову упавшей девушки. «Может голодный обморок?» - крутился спасительный ответ, но он знал, что здесь явно было что-то другое, что-то очень сильное, даже страшное и... холодное.

Его левая рука, держащая её голову приподнятой, буквально онемела от этого невидимого холода. И пусть за окном шел мелкий снежок, но этот холод явно пришел сейчас в этот класс из другого пространства.

По спине отца Феофила пробежал противный холодок – что будет? Что это? Было... Чур меня!

Девушка между тем открыла свои (как оказалось!) голубые глаза. И посмотрела прямо в глаза отцу Феофилу.

-         Он ушел?

-         Кто?

-         Тот черный силуэт, который напал на меня,

-         Какой силуэт?! О чём она говорит?! Что это было?? Сам дьявол!! (зашушукались, но уже тихо!).

-         Ты можешь сейчас встать? (И идти?).

-         Да, могу. -  Еще очень бледная, почти с полными черными окружьями вокруг глаз, отчего-то очень похожая по преступницу, она поднялась, опираясь на руку отца Феофила, чуть виновато поглядело вокруг, на столпившихся в ожидании какой-то (ожидаемой!) сенсации семинаристов, чуть отстранилась от руки отца Феофила и пошла к себе на место.

-         Может нам хватит на сегодня? - Чей-то рассудительный голос прозвучал как удар гонга.

-         Да, давайте закончим. На следующий раз мы продолжим обсуждение ваших текстов, написанных по первой главе Книги Бытия. И... может быть... Вам не плохо?! - Отец Феофил уже не мог сам понять, то ли ему хочется продолжать этот эксперимент, то ли его пора уже закрывать..., -  Словом, до следующего раза.

Все расходились, оглядываясь на Неё, попытавшуюся встать, но затем снова севшую за парту.

-         Можно... присесть?

Она подняла свои дугообразные глаза.

-         Это я, Григорий! Вы... ты еще сказала...

-         Да, я это прекрасно помню.

-         Ребята, вы остаетесь? - Отец Феофил тревожно смотрел на пару, вызвавшую такой разгром. - Григорий, может ты проводишь... - И тут отец Феофил со стыдом понял, что не помнит имени этой девушки, хотя она сразу бросилась ему в глаза еще на установочной лекции на Патриаршем подворье.

-         Да, я смогу идти! - Она встала, тщательно и чуть зябко укуталась в старенькое пальто. «Времен Очакова и покоренья Крыма» - почему-то пронеслось в голове у отца Феофила будто кто-то скачал ему на смартфон какую-то пошловатую мелодию. Опять (почему-то!) стало стыдно, когда она прошла мимо, тихо попрощавшись с ним, а юноша, затянув только шарф на шее, потянулся вслед за ней, так же, - правда! - чуть втягивая голову в плечи.

«Вот тебе и семинар!» - опять кто-то заговорил рядом с ним.

Отец Феофил взял в руки крест, висевший на груди, и тихо, про себя, но очень внушительно прочитал «Отце наш, еще еси...».

И затем снова перекрестился.

Когда он вышел на московскую улицу, то мелкий снег, который то срывался с небес, то опять пропадал, немного облегчил ему душу. Своим маленьким, хотя и временным, сиянием.

Но все равно было очень скверно и тяжело.

Все его мысли о возможности создания такого семинара вдруг разбились самым неожиданным образом о... обо что?

Об эту девочку?

Кончено же – нет!

Тогда обо что?

Явно, что дальше, пока он сам не разберется со всем этими падениями, продолжать не было смысла. Даже больше – этим молодым душам явно что-то начинало угрожать, в чем он сам был не так силен. Вернее, противник оказался вовсе не там, где он его предполагал – он думал, что это будет «косность наших иерархов», как говорили наиболее радикальные из его друзей по образу мыслей(!). Но... здесь всё оказалось гораздо серьезнее. Даже страшнее.

«Если бы она умерла у меня прямо там в классе... то... что было бы тогда... со мной? С ней?! А... что я говорю, она бы просто умерла (!!!). И всё».

Чувство стыда за что-то и какая-то тяжесть в груди всё не проходила.

Он снова прочитал молитву, но... так вот, на ходу, а не в привычном приходе, молитва, - он это уже давно заметил! - не приносили облегчения. «Проформа», - почему-то закрутилось в его голове. - «Пра- или проформа? Как правильно?» - снова нелепый вопрос завел его внимание куда-то не туда, в сторону от основной, давно проложенной дороги. «Жизни».

-         Отец Феофил(?!).

-         Да? - Он привычно поискал в окружении чьи-то глаза, просящие благословения, но... вместо них нашел только жесткие глаза либеральной отличницы.

-         Отец Феофил, Вы должны...

Но здесь мы оставим наших знакомых. До следующей встречи.

Или – давайте сделаем так, более литературно: «Подул сильный ветер, так что говорить можно было с большим трудом. На небо, до того сверкавшее зимней голубизной и ярким февральским солнцем, вдруг набежало какое-то бесформенное косматое облако.

Отцу Феофилу (Кузмичеву, хотя и странноприимцу!) вовсе расхотелось идти гулять, тем более, что снег всё усиливался и усиливался, пока не стал падать совсем крупными шапками.

-         Давай-ка лучше вернемся, и я Вас подвезу!

Они сели в батюшкин «Фокус» и, продолжая беседу, тронулись в направлении МКАД».     

Вообще, выводить образ священника в современном тексте, лишенном не только онтологической наивности, но даже и как бы запрещенной (из-за своей неминуемой ироничности, скептичности и прагматичности!) для большинства православных, посещающих наши храмы, так как им и так тяжело сохранить свои религиозные чувства, подвергаемые и так каждый день весьма серьезным языческим испытаниям, а здесь еще не умозаминаемый Псалтырь, не утешающее кино, взятое в православном центре, а явно провокационный текст, который не просто заставляет задумываться, а явно где-то и выталкивает верующего человека из его привычного убежища. На улицу, где Садом и Гоморра...

И что тогда делать «православным писателям», если таковые вообще существуют в природе как жанр, как заглянуть в душу того же отца Феофила (не говоря уже о бардачке его «Форда»!), если это во многих случаях просто оттолкнет вероятного читателя – чур меня!! это опять зло козни против православия!! - а прибегать к магическому реализму, столь успешному в ХХ веке, вообще значит навлечь на себя не один и не два ярлыка.

Остается только пресный жанр панегирика или «островная» юродивость (по П. Лангину). Тем более, что полные кинозалы в конце 2006 года дали повод засомневаться в возможности только монологичного (читай, «пути убежища») творческого высказывания. Но писать о юродивых тоже как-то слишком современно: достаточно пройти в любой пивной зал, или просто присесть в любом российском парке, как тут же возникнет ситуация «общения», очередного «русского (городского) юродивого» принесет на вашу голову, и вы будете вынуждены или отделаться от него парой горшней мелочи, или, - если у вас только «Мастер-Кард» или «Цирус-Маэстро»! - вернуться в свою машину, припаркованную здесь же неподалеку, чтобы понять, что этот разрыв просто так, с кондачка, не проходят. Здесь или набивают шишки, которые весьма долго травмируют затем ваше самолюбие, или  вовсе закрывают для себя возможность искать какие-то «другие пути».

Хотя, что такое эти самые «другие пути»?.

В какой, скажите пожалуйста, компании?

И почем мы начали свой текст именно с цитирования версии литературно одаренного мальчика, который вдруг прочитал в старом тексте свою собственную ситуацию? Но, прочитав, не смог сделать из неё правильного вывода? И только случай в литературном кружке отца Феофила – об истории и вероятности появления которого еще речь впереди! - смог немного приоткрыть ему глаза на то, что он сам еще с трудом мог описывать. Да и что, по описанию в современном сознании, не стоило такого труда! Если бы он пошел не в православный а, к примеру, в литинститутский семинар, к своим собратьям по перу, тогда бы он никогда не испытал бы того огромного потрясения, которые вызвало в нем падение об пол горбатенькой девушки в платке и платье до самой земли.

Но... дальше что? Дальше? Спросит нас современный нетерпеливый читатель? Что стало с нашим Горацио, который вдруг узнал о том странном мифе, который творился у него в душе? Современному автору, воспитанному на психологической прозе девятнадцатого века,  пришлось бы весьма долго и подробно описывать те муки совести, те страдания отчаяния, которые овладели – не могли не овладеть им! - после выхода с семинара!

Но... наш век всё это уже проходил, поэтому будем просто пролистывать длинные и явно мемуарные переживания автора, который обильно будет – исключительно для достоверности! - наделять героя своими собственными переживаниями, или наблюдениями над переживаниями кого-то из своих близких людей. И автор тогда замолчит, ибо читатель, который не будет читать его текст, уже не просто потерян для него – он сам, как Автор, как создатель какого-то пространства, не бывшего до него, будет просто потерян в длинной шеренге просто даровитых или даже просто по блоговски образованной молодежи, которая, тем не менее, предпочитает вашим описаниям иллюзии Голливуда или шарм интернета.

И как же здесь быть?

Можно ли сейчас писать тексты про онтологический дискурс, если само это пространство сакрально, и даже больше, невротически перверсивно? Описывать же рясу отца Феофила или его разговор в машине с либеральной отличницей нам просто не хочется? И не потому, что темы, затронутые в этом разговоре, нам неинтересны, наоборот, даже больше – нам очень бы хотелось, чтобы либеральное православие обрело бы своих достойных носителей идеи, так как пока что преобладающим является «правое направление», тяготеющее к мистицизму, обрядоведению и начетничеству.

Но и католический искус смысло- и текстоведения почему-то в нашем случае всё больше становится каким-то холодным и отталкивающим, мельчающим уже на третьем шаге, из-за чего пустеют залы, им собираемые (см. опыт последних лет умницы о. Андрея (Кураева)), а противоположная партия наоборот, усиливает своё присутствие как в медийном, так и в зальном пространстве, черпает ресурс в новых обращенных в свою (правую!) веру, так что становится почти тотальной, и даже больше – сама возможность некоего другого пути в православии (в онтологии! Или, вернее, античности, бытийственности еще до-логической) воспринимается с первобытным (т.е. наивным) подозрением.

Да, плоды ума чаще всего не решают проблем ни в семье, ни на работе. Понимание мира вокруг  ничего не дает русскому человеку, не карьерных ни душевных преимуществ. И, тем не менее, призыв того же о. Кураева к православным «быть успешными!», явно потерялся, не найдя отклика ни среди духовенства, ни среди мирян.

И происходящие в мире перемены просто не замечаются русским православным сознанием, так как языка для такого описания у него просто нет! Всё больше и больше занимаясь тем же маркетингом или мерчандайзинг, оно, тем не менее, не развивает свой язык описания новых явлений в душе православного человека эпохи интернета и глобализации.

И как здесь быть?

Стоит ли вернуться к нашему книжнику о. Феофилу, или пока еще рано?

Рано не просто из-за того, что он сам еще не нашел правильного ответа (а есть ли эти правильные ответы в душе, попавшей под такой прессинг реальности, что здесь в пору усомниться в самом своем желании что-то изменить вокруг!).

Просто еще рано!

Ему еще надо подумать, посмотреть, поддакивая умной, начитанной, но какой-то уж слишком – по своему! - правильной либеральной отличнице. Да, ему бы сейчас явно хотелось оказаться в обществе другого человека, но... жизнь дала ему этот крест, так что – хочешь, не хочешь, а неси!

Он остановился на светофор, устало кивнул головой на очередной страстный пассаж обличительницы бытового мистицизма, а затем вошел в туннель третьего кольца.

Стала шумно, так что девушка поневоле остановилась.

«Вот и хорошо, - почему-то подумалось отцу Феофилу, - что-то слишком уж эмоционально восприняло она это падение. Или... - он лукаво взглянул на неё, - дело здесь совсем не в пресловутом «бытовом мистицизме», а в самом авторе странного Абрама?».

Почему-то, уловив его лукавый взгляд, девушка тоже смутилась, сильно покраснела, да так, что  разговор, даже по выходу из туннеля, явно не клеился.

Она попросила высадить её у метро, быстро, торопливо попрощалась, и исчезла за качающимися дверьми.

Отец Феофил, обозначил фарами свои намерениями по перестройки из одного ряда в другой,  и через несколько минут уже мчался вперед, рассекая туманную февральскую мглу мегаполиса. Где-то там осталась его голубоглазая провидица, где-то там мучался Георгий, пытаясь продолжить, и никак не в силах это сделать, свой текст.

Отец ФЕОФИЛ... ладно, давайте и мы оставим его наедине со своими думами.

Ему было о чем не просто вспомнить, но решить, что ЭТО было, и как ему ДАЛЬШЕ со всем этим дальше быть?

«Может съездить в Лавру к отцу Геннадию?».

«Хорошо бы» - был дан ему ответ.

Он успокоился, прошел даже под желтый свет, и свернул на радиальную, ведущую в его подмосковному приходу.

 

3. Погоня.

Но мы что-то уж слишком увлеклись мыслями отца Феофила и своими интерпретациями того, как нам описывать эти самые мысли переживания. Всему свой черед! Меж тем, стоило бы присмотреться и к трассе, по которой ехал отец Феофил – уже несколько поворотов за ним явно увязался черный джип с тонированными стеклами.

«Хорошие дела! Зачем надо преследовать нашего доброго пастора, который и т.д.?» - подумалось как-то невзначай, но что делать, автомобиль преследователей еще раз свернул вслед за о. Феофилом на проселочную дорогу, так что расстояние между ними явно сокращалось до минимума. Но, очевидно, наши преследователи совсем не опасались того, что отец Феофил будет осматриваться по сторонам, оглядываться в поисках погони и т.д., очевидно. Его психологический портрет, лежавший до поры до времени в какой-то закрытой папке, теперь успел полежать перед ними, так что они совсем не опасались того, что такие современные мысли придут ему на ум. Поэтому и ехали вполне комфортно, хотя и не очень дружелюбно.

«А почему бы нам не заглянуть за эти тонированные стекла?» - опять как-то неожиданно пришло на ум. – «Может быть, тогда мы и сумеем понять, чем же привлек к своей скромной персоне такое - надо сказать весьма дорогостоящее внимание! - молодой настоятель маленького подмосковного прихода.

Сказано – сделано!

Отделяем своё внимание от машины отца Феофила, и заглядываем за стекла… Пардон, но сюда нас просто не пускают (!!!). Вот это новость!

Нас, авторов текста, не пускают снять информацию с машины преследования!!!

Когда такое было?!!

«Я же автор! И это мой текст!! В конце концов, что хочу, то и ворочу!! Кого и как хочу – того так и показывают. А тут…».

Но стекла для нашего – даже возмущенного! - взора остались непрозрачными…

Попытка посмотреть через переднее стекло тоже ни к чему не привела – ну сидят в машине два дебила. Один из них еще с фотоаппаратом в руках.

«А что у него в фотоаппарате?» - вот это - почему-то! – удается. Там у него снимки выходящего из каких-то дверей отца Феофила, вот он с либеральной отличницей, вот они садятся в машину… А!! Понятно! Это наружное наблюдение, «наружка», как принято её называть. Только вот… кто мог заказать отца Феофила?

Опять перед нами какой-то непонятный парадокс. Стоимость наружного наблюдения такова, что значит и важность персоны, ею охваченной, должна быть по крайней мере, сопоставима с теми затратами, которые понесет заказчик, пытающийся отследить перемещения объекта наблюдения.

А наш отец Феофил явно не стоил таких денег (!).

Тогда что?

Его семинар?

Но что в нём было такого? Ну, талантливые мальчики-девочки что-то там такое пишут, обсуждают. Сколько это может стоить? Пять миллионов рублей?

Может быть отец Феофил привлек внимание перед Русским собором, посвященного проблемам молодежи? И заказчику вовсе не важны затраты на наружку, так как он думает получить какую-то очень важную – для него! - исклюзивную информацию. Но что такого уж исклюзивного может представлять из себя простой приходской священник? Даже ведущий молодежный семинар? И вообще, в православии очень и очень не любят всякую исклюзивность, исключительность. Кстати, получить информацию о семинаре можно было гораздо проще – заслать в него простую, расторопную девчушку, которая бы за сущие копейки (а то и вообще бесплатно!) регулярно скачивала бы всю информацию… Или это кого-то заинтересовал не сам о. Феофил, а тот самый кружок интеллектуалов, который и преподнес ему идею создания этого самого семинара имени Дмитрия Ростовского, автора «Четьей Миней»?

А вот это, как нам кажется, гораздо ближе к телу…

У хлопцев из машины преследования было просто задание – проследить связи отца Феофила. Но тому, кто давал им задание, гораздо важнее было получить не просто линейную информацию, - здесь на снимках в фотоаппарате не было никого из этого кружка! – а какую-то зацепку, чтобы попасть в него.

А вот это уже интересно!

«Попасть в кружок интеллектуалов через отца Феофила» - это тоже тактический план, отец Феофил многого бы просто не стал говорить, как честный человек. Но почему же тогда они не сняли нужную им информацию непосредственно с самого кружка? С астрального, так сказать, образа? Не было специалистов? Уже не верю, так как сам автомобиль довольно плотно закрыт сильным и сложным заклинанием, позволяющим ему не только оставаться незамеченным объектами наблюдения (а так же органами контрслежки!), но и такой субъективной стороной, как авторы самых разных текстов, так что…  

Так, мы между тем, уселись на заднем сиденье «Landrover’а», и начали сканировать саму эту машину, может быть, где-то в ней и была ниточка связи с её большим владельцем…

А вот и она! Маленький прокол, который нам позволит преодолеть поставленный довольно искусно надо сказать барьер перед разного рода внешними проникновениями.

Мастер, однако!

Как правило Он ездил в другой машине, а эта машина была машиной сопровождения. Но совсем недавно, проходя мимо «Landrovera'а» Он поскользнулся и нечаянно – на миг! - оперся открытой, - без перчатки! - рукой о тонированное стекло… Он не обратил тогда достаточного внимания на это происшествие, ведь дело было в Его пространстве, и Он немного позволил себе отвлечься и расслабиться, так что - вот этот след, через который мы сейчас и попробуем переместиться в пространство нашего Абонента. Можно, правда, было снять информацию с Его образов у парней, осуществляющих наружное наблюдение, но там, как оказалось, тоже стояла довольно сильная защита, не позволяющая проникнуть к ним в подсознание.

Защита, кстати, стояла так же на зеркалах заднего вида и поворотниках. Был виден только какой-то смутный силуэт, не более. Общее поля заклинание было так хорошо сделано, что не случись того довольно странного и, - что самое главное! – эмоционального касания, не учитываемого ни одной из петель заклинания, мы бы не смогли ничего получить от своего несанкционированного авторского проникновения в салон автомобиля (!).

Но… даже здесь надо было сохранять предельную осторожность. Наш (Он) абонент внимания был столь изощрен, что просто так подойти к нему с биокомпьютерной вирусной программой считывания было верхом наивности.

Может быть, даже оставим сейчас эту попытку (!).

Силы явно не равны.

Пусть наши глядаки поймают отца Феофила на дороге (или даже возле самого места проведения заседания!) кружка интеллектуалов, пусть они даже попытаются повесить на него «жучок», если это входит в задачу второго уровня. Тогда пойдет контакт с руководителем (Заказчиком), который будет вовлечен в процесс снятия информации, что само по себе есть процесс обоюдоострый, двунаправленный. Так что оставим пока насиженное нами место в машине и перенесемся… а куда же нам сейчас пойти?

Может быть, на заседание того самого кружка?

Но оно назначено не на сегодня.

Да и доклад (присутствие) отца Феофила на нём будет почти что случайным, он даже не поймет, где и что там происходит. Просто встреча с умным человеком, понравившегося ему, может быт даже как-то связанного с жизненным путем будущего отца Феофила (Кузьмичева).

Хотя, сама фигура отца Феофила заставляет нас всё более и более серьезно просматривать самое начало нашего повествования.     

Итак, мы с вами, дорогие читали, поприсутствовали на довольно странном собрании молодых людей, как-то, очевидно, связанных с православием, но занимающихся по программе больше напоминающей курсы при каком-то иезуитском ордене (?). При том что в русском языке даже слово «иезуит» стало вполне нарицательным, ребята занимались по какой-то специально придуманной программе, которая была совсем не характерна для православного типа обучения (подготовке мирян или священнослужителей).

В виде справки для нашего молодого поколения читателей приведем пространную цитату из текста С.Е.Кургиняна «Муть и суть» (зачитана на заседании клуба «Содержательное единство» 31.01.08 г, можно найти на сайте  http://www.kurginyan.ru): «2 августа 1946 г. ЦК ВКП(б) принял постановление "О подготовке и переподготовке руководящих партийных и советских работников". Отметив неудовлетворительное состояние работы в этой области, ЦК принял решение о создании системы партийного образования. Была поставлена задача: "В целях серьезного повышения политического и теоретического уровня руководящих партийных и советских работников в течение ближайших 3-4 лет охватить партийными школами и курсами... основные руководящие республиканские, краевые, областные городские и районные партийные и советские кадры".

Система партийного образования строилась по номенклатурному принципу и имела закрытый характер. Прием слушателей в школы происходил по направлению соответствующих партийных комитетов и в зависимости от занимаемой абитуриентом должности. При ЦК ВКП(б) в ведении его управления кадров создавалась Высшая партийная школа с трехлетним сроком обучения для подготовки работников "областного, краевого и республиканского масштаба".

В школе было создано два факультета: партийный и советский. Партийный факультет готовил организационно-партийных работников, пропагандистов и редакторов газет; советский факультет - работников государственного аппарата соответствующего уровня. Для переподготовки кадров при Высшей партийной школе были образованы 9-месячные курсы.

При обкомах, крайкомах ВКП(б) и ЦК компартий союзных республик были созданы областные, краевые и республиканские партийные школы. В них был предусмотрен двухгодичный срок обучения руководящих партийных и советских работников городского и районного уровня, а в ряде республиканских и областных школ - редакторов районных и городских газет. При этих школах создавались 6-месячные курсы переподготовки руководящих работников районного, городского уровня, а также секретарей первичных партийных организаций, председателей сельсоветов и комсомольских работников.

Особое место в постановлении ЦК ВПК(б) было уделено вопросу подготовки теоретических кадров партии, которая была оценена как неудовлетворительная. Поэтому ЦК ВКП(б) счел необходимым создать при ЦК партии, в ведении его управления пропаганды и агитации, Академию общественных наук для подготовки теоретических работников: кандидатов наук по политической экономии, экономике и политике зарубежных государств, теории государства и права, международному праву, истории СССР, всеобщей истории, международным отношениям, истории ВКП(б), диалектическому и историческому материализму, истории русской и западноевропейской философии, логике и психологии, литературоведению и искусствоведению.

В аспирантуру АОН принимались члены партии с высшим образованием, с опытом партийно-пропагандистской работы, преподавательской или литературной деятельности, проявившие склонность к научным исследованиям».

Умные люди уже тогда прекрасно понимали, что идет новая генерация партийных работников, которая нуждается в профессиональной подготовке. Собственно, тем же занималось и основное количество  советских вузов: вспахивали за государственные средства  ниву (или даже можно сказать «Целину») народную, умножая довольно сырые еще профессиональные миры специалистов в самых разных областях. И, тем не менее, уже сразу после войны возникло целое, и самое что главное – абсолютно неформальное направление людей, которые занимались «методом» самых разных наук, пытаясь создать целое направление в отечественной «научной школе» (а нормативность и обязательность «научности» в Советском Союзе была аксиоматичной!), подкрепленное и духовно питаемое вечно живыми, как тогда казалось, тремя источника и тремя составными частями - немецкой классической философией, английской политэкономией и, что вполне логично, французской материалистической школой. Увлечение «методом», «точностью», «истиной», давшая огромное количество работ в самых разных областях знаний, и, что самое важное, в междисциплинарных исследованиях, но оставило на краю их внимания саму проблему энтузиазма, которая питал их целые десятилетия…

Такова уж роль главенствующего как сейчас говорят маэйстима, пусть в нашем случае и неформального!

Но Союз рухнул, а с ним и сам великий критерий «научности» как обязательный для «производства и передачи знаний». На первый план вышел лозунг «Нравится - на нравится!», с вполне рыночным и либеральным дополнением: «Покупай, моя красавица!». Вот так успешность довольно быстро вытеснила «научность», «содержательность» и еже с ними, которые были просто хорошим тоном в прежних академических кругах. Умение заражать какой-то идеей, правда, чаще всего, не очень высокой или «содержательной», как бы сказали прежние интеллектуалы-профессионалы, выскочила на первый план, и стала профессией для очень большого круга людей. Прежних гуманитариев, получавших ежемесячную зарплату (жалование) и имевших статут государственных служащих, сменили гуманитарии от рынка, имеющие какой-то бонус с продаж тех (самых разных – от политических кандидатов до модифицированных огурцов!) продуктов, заражением которого (народонаселения) и призвана быть их работа.

Чего, как – это прежние «могучие» вопросы заменились простым технологическим приемом, который бы обеспечивал бы результат. «Истина», «точность» пропала, осталась только «метóда», но в самом вырожденном («пиаровском», так сказать) выражении.

Но осталось понимание того, что культурная трансляция должна как-то не просто идти сама собой (самотеком, «уже/цивилизационно устроено», так сказать), но и системно, со всеми наработанными в европейской культуре процедурами (семинарами, коллоквиумами, лабораториями). Вытесненная во многом из современных российских вузов эта потребность пыталась реализовать себя то в каких-то временных корпоративных курсах, где молодое поколение (хотя… какое это «молодое поколение»? под пятьдесят-то им уже, тем, которые еще были заражены вирусами «историчности», «диалектичности» и т.д., но которые еще не успели обрасти званиями, регалиями и корпоративными постами, которые бы во многом определи и их нынешнюю позицию) и пыталось реализовать эту потребность в рисковом мышлении.

Мышление, в котором нет запретных тем, этим, где не только «запрещено запрещать» (эка невидаль теперь-то!), а где возможно управление как коммуникацией, так и запретами….                          

«Рисковое мышление», рисковое мышление… Почему именно оно так привлекательно для этих не так уже и молодых людей? И, вообще, кто их назначил на проведение такого рода деятельности?

Что это – секта или кружок молодых, но не могущих расстаться с привычками молодости, пенсионеров от «академии наук»? Как в литературной среде еще остались профессионалы, тираж которых бывает самым разным, но у которых сохранилась еще потребность к выдвижению самых разных догадок и представлений о том, что мы считаем реальностью. Но здесь-то есть презумпция «царства художественного вымысла», снижающая требования «истины» и «точности», «объективности», а вот в научной среде с эти всё как раз наоборот – можно вполне запросто лишиться звания «ученого» («sich einen Wissenschaftler zu nennen»), если вы позволите себе некие «оккультные» или прочие реминисценции.

Хотя и «методы» до сих пор рассматриваются «как в высшей степени упорядоченные и канонизированные процедуры, структурированные в виде последовательных «шагов» (тут прослеживается связь с древнегреческим значением слова «метод» - «путь, тропа»), которые, в свою очередь, ассоциируются с конкретными рядами весьма определенных – тоже канонических – объектов, вопросов, целей. В идеале методы позволяют «нормальной науке» действовать вслепую, ища ответы на вопросы без привлечения свободной мысли» (Хаус-Ульрих Гумбрехт, «Ледяные объятия «научности», «Новое литературное обозрение, №81,  http://www.nlo.ru).   

Впрочем, во многом мы еще остались в периоде растерянности и развала девяностых, так что многие парапсихологические откровения, претендующие на статус онтологических, сиречь, научных, не носят еще такого нормативного характера. Современные вузы транслируют через свои программы позднесоветские достижения, «выкрикивать в нужном месте нужные слова» (С.Е. Кургинян, там же), так как папы и мамы нынешних студентов уже заранее знают, куда будет пристроен их разлюбезный сын или дочка.

И вот – перед нами описанный семинар…

Явно из какой-то другой песни.

Поэтому-то у него на хвосте и висят наши друзья из «Landrover’а»(!). Ну, во-первых, в такой семинар, как мы уже и говорили, проще проникнуть, чем в тот самый кружок, который и создал ряд таких семинаров по стране (так и быть, раскроем перед нашим читателем эту великую тайну! Все равно просто так попасть на них не у всякого получиться. И не потому, что не пустят – человек с улицы, даже попав на него, просто не поймет, что же здесь происходит. Надо пройти предварительную специализацию, да еще и не годичную или трехгодичную (см. цикличность образования в Высшей партийной школы!), прежде чем начать не то что «понимать», а даже просто «участвовать» в работе такого семинара. Дело в том, что…

Хотя, как словами это объяснить? Опять же выйдет какое-то конкретное «описание действительности»(!), т.е. опять «семинар». В каждой сформировавшейся традиции эти «канонические шаги» (см. выше) и их вид, смысл их появления описываются самым разным образом. Можно, конечно, найти соответствия в телеологизме самого движения, но… академическая традиция имеет свою концепцию человека (homo humanus), современные «технологии успеха» – свою, наши же отцы-основатели (снова открою вам самую большую тайну!) были в чем-то близки с великим Вильгельмом фон Гумбольтом, который характеризовал «университет» (см. программа составленная В. Гумбольтом для нового университета в Берлине (1810 г.)!) как «производство новых, непредсказуемых вопросов и проблем» (авторский перевод с немецкого). Т.е. создание проблем и проблемных ситуаций становится во главу угла. Но это, скажет наш просвещенный, new-age’вый читатель совсем не новость, многие традиции специально выделяют конфликтные практики, позволяющие «проблематизировать» (термин из школы методологии) сознание обучающегося как один из первоначальных этапов.

Так же понятно, что люди, приставившие ноги (термин служб безопасности) к нашему отцу Феофилу, тоже были в курсе такого типа обучений, но в эсбэ службах преподаются усеченные программы рискового мышления, вне внимания которых находятся многие (и самые!) важные для духовных традиций вопросы, а, значит, и практики.

К примеру, о познаваемости Бога.

В том же XIV веке в Византии даже возник известный спор отца Георгия Паламы с представителем папского Ватикана по поводу практик, используемых в византийских монастырях для указанного вопроса. В Европе к тому времени уже появилось понимание важности гуманитарного образования через университеты, вывезенные, кстати, вместе с византийским золотом и другими драгоценностями после взятия Константинополя в 1206 году. Средние века постепенно уходили, к ним на смену спешила какая-то совсем другая история, которую не просто нужно было сдерживать крестовыми походами, инквизицией и Libri poenitentiales («покаянные книги»), а как-то отвечать на вызовы нового времени.

Не будем сказать, что «христианские истины в новых условиях требовали своего дальнейшего развития», просто новая картина мира, возникающая в это время, делала незаметные на первый (и на второй!) взгляд шаги. Светская власть стремительно теряла свои магические корни, заменяя их всё сильнее рационализированным этикетом. Если в «дикой Московии» zahr (великий князь) еще в течении трех столетий не будет брезговать откушивать вместе со своими боярами и дружинниками, передавая им куски из понравившихся блюд по своему усмотрению (причем голова севрюги ценилась «по чину» выше головы щуки, а щука выше ухи, уха же шла перед пирогами), то Европа быстро теряла кормильцев и кормителей, сиречь «кормчих, правителей». Идеала крестьянского (связанного с землей) мира заменялись идеалами мира городского, связанного совсем с другими пространствами. И в этом мире появление системы университетов позволяло полноценно осваивать и развивать эту новизну.

Вот и сейчас, когда совсем незаметно к нам подкатывается какое-то совсем непонятно какое, а поэтому, новое время, мы вправе предполагать, что найдутся умные люди, которые не побояться рискнуть своей карьерой, своей репутацией ets ради этого, скажем прямо, довольно рискового предприятия – принять вызов этой новой «реальности».

Но теперь уже не пройдет ситуация со снами Веры Павловны, сиречь, «издательским проектом через стены Rаввелинов и COLоний», или просто исследовательские проекты («Трансляция образа блокадника в новопитерской генерации политиков начала XXI века в России»), или fast-thinker (термин П. Бурдьё) для нового поколения людей, сталкивающихся с глобальной ситуации культуры (Бурдьё: «Беркли говорил: «быть – значит быть понимаемым»).

 

4. Змей-Горыныч and Sequel.

Йом-Кипур (День искупления) – иудейский религиозный праздник, отмечаемый 10 тишрея (конец сентября - начало октября). С молитвы «Коль нидрей» (в переводе – Все клятвы») начинается празднование Йом-Кипура в синагоге. Эту молитву произносят все члены общины в присутствии так называемого суда, состоящего из трех человек, которых выбирают заранее. Суд призван снять все обещания, которые человек не может по тем или иным причинам выполнить, и все клятвы, которые он не может сдержать. При этом суд не может отменить те обещания или клятвы, неисполнение которых затрагивает интересы других людей». (Г. Зеленина)     

 

Черный «Landrover» медленно заехал в глубь весьма обширного двора.

 

Хорошее предложение. Но можно его трансформировать в другой образ, для чего представив машину, размазанную по-, как длительность в пространстве. Получится – черная блестящая змея, медленно заползающая во двор.

 

Хорошо?!

 

Хронотоп мы сменили на топохрон, т.е. исключили время, оставив только пространственный ряд (см. работы по «топохрону»).

Черная Змея – символ используется например в рекламе (откуда, наверное и название «Landrover'а», хотя мы не вполне разбираемся в статусных охранных прибамбасах: сколько стоит слежка за о. Феофила, к примеру). В мистике образ Черного Змея используется для обозначения хтонических сил, которым противостоят силы Света (см. св. Георгий, пронзающий Змея, или рекомендации Моисея по защите от жалящих змея: «Поднимите медного змея на знамя...»).

 

Мы продолжаем следить на передвижениями Черного Змея.

 

Ба, да мы сейчас здесь не одни! Такое ощущение, что целый, правда, плохо видимый в каком-то сумеречном тумане стадион наблюдает за рождением черного чудища!!). Лица присутствующих, правда, не разглядеть, но стоит отлететь немного повыше, как становится видны размеры этого новорожденного птенца... Если в километрах, то... довольно много километров(!!).

 

Чешуя на Змее не просто блестящая, а каждая чешуйка (ничего себе, пару километров по периметру!) представляет собой эдакое острое щитообразное наслоение на его теле...

 

Зачем мы здесь?! Нам просто показывают рождение Его, или приглашают вобрать в себя эту ощутимую даже на очень большом расстоянии мощь этого мистического птеродактиля...

 

Вроде бы (или пока?) нет...

 

Демонстрация голой сила. Иногда непреодолимой.

 

Сколько людей сейчас на Земле, бессознательно почувствовав инспирации этого чудовища, начнут творить дела Силы... Сколько желающих реализовать свои самые благие намерения вдруг увидят, что сил на проведение их проектов жизнь нет! Сколько государственных мужей, до того воспринимаемых как простые балаболки, вдруг смогут исключительно эффективно подавлять любую силу, любое противодействие их планах и проектам(!!). Бест!

 

«Хотите присоединиться к ним?» - еще одна довольно зверообразная морда оглянулась теперь и в нашу сторону, но не стала приближаться. - «Всему своё время!».

 

НЕТ!

 

Что же тогда наши проектанты? Видят ли они рождение этого чудовища?! Учитывают ли его рождение в своих планах? Конечно же, еще в прошлом году они вышли на необходимость принятия ряда шагов по защите своего направления. Несколько проектов были свернуты, так как люди, их проводившие могли подвергнуться искажающему воздействию новых сил, которые начали проявлять себя уже в самом начале года.

 

И что Черный Змей должен появиться, они тоже предупреждали, только, как бы это сказать, мягко, намеками, так как языки описания этих сущностей ушли или в прошлое, или воспринимались как некий фэнтэзийный проект/дискурс...

 

Что же теперь делать? Продолжать семинар того же отца Феофила? Строить бастионы защиты сил Света?

По крайне мере, учитывать наличие этого нового фактора как проявленного.

Откроем еще один секрет нашему не очень «проницательному читателю», не привыкшему к реальностям такого плана – отцы-основатели бредили космосом.

Да, да, да! Самым обыкновенным теперь космосом, который стал чуть ли туристическим маршрутом выходного дня, но который не перестал быть тем фронтиром, который отделяет земную колыбель человечества от других миров.

Итак, космос, да, да, да, тот самый космос, те самые программы полета на Марс, которые сейчас пока что существуют только как барокамерные многомесячные версии, заинтересовали наших отцов-основателей, потому что они увидели возможность того, что уже произошло при первых полетах человека в космос и на Луну – человеческая природа вдруг (в течении десятилетий, что по законам земной эволюции почти что миг!) стала быстро проявлять свою биоидную изменчивость, и то, что раньше казалось вполне неизменным, например, пол, возраст, структура человеческих органов, вдруг стала меняться на глазах. Появились новые болезни (СПИД, новые виды рака), появились куча самых разных последствий в областях как гуманитарного, так и технического знания (те же персоналки и интернет). Словом, баланс устойчивых и переменчивых признаков человека вдруг подвергся резкому и непонятому до сих пор рассогласованию.

И прежние системы сохранения устойчивости человеческой природы вдруг оказались разбалансированы и до сих пор, - мы это повторяем! -  не осознаны.

И вот теперь мы собираемся лететь на Марс, хотя всю связанную с этим психодинамику мы не готовы не только воспринять как проблему, но даже она не видится как проблемная – по существу.

Какие болезни придут?

Какие динамические структуры окажутся перейдут из потенциального режима в кинетический?

Какие общеземные структуры активируются?

Тот же хтонический Змей, к примеру, явно одна из реакций Земли на попытку человечества перейти к жизни на другую планету...

Ревность планеты?                

А почему бы  нет?!

Кто сказал, что планета Земля не может ревновать?

И вообще, как ведут себя планеты по отношению к нашим желаниям их посещения?

Если принять мифологическую точку зрения, то им вполне свойственны и чувства и мысли, и намерения.

Понятно, что тот же Марс, к примеру, может отреагировать на наше намерение его посещение как непрошенный вызов, со всеми последствия отторжения и защиты с его стороны...

Тем паче, что может быть, действительно, на Марсе произошла в далекие времена катастрофа, так что мы столкнемся так не только со следами жизни, но и со следами марсианского Холокоста...

Кто думал над этой проблематикой?

Ученые?

А их ли это кусок пирога?

Писатели? С. Лем и другие, которые в прошлый цикл попытались внутрилитературно исследовать возможные последствия нашего проникновения в космос и отрыва от земли? Или художники, которые отразили «марсианские виды» из своих снов и галлюцинаций?

Где это сейчас?

В библиотеках и музеях. На полках.

А полет на Марс проектируют совсем другие люди.

Явно не понимающие, что дело там совсем не в финансовых источниках, а в чем-то другом.

Но голос людей, которые это понимают, которые несут на себе итоги прошлого прорыва, уже почти не слышен. Пройдет еще пару-тройку лет, уйдут космонавты, летавшие на Луну, выходившие в космос не как в вакуумный бассейн, а в лес фронтира, где живут вполне самостоятельные обитатели, где у них своя история, свои цели жизни и свои задачи, мифы, легенды, тосты...

А мы пока здесь на Земле начинаем вновь и вновь кружить – перед новым барьером, которым нам пока что не взять! - по уже протоптанным кругам вдруг оживших в информационных сетях мифах, экранных аллюзиях  страхах, ведущих нас в глубины человеческого подсознания, новых микстах земных культур друг с другом, новых метисах, новых болезнях, словом, мы пока что еще не готовы к полету на Марс, так как наш разум еще сильно земной. Причем земной локально, через локальные формы понимания мира и реальности, через плывущие в самых своих ядрах локально-культурные коды, которые мы тщетно пытаемся залатать...

А впереди у нас уже маячит Марс...

 

Хотя, тому же отцу Феофилу эта проблематика явно не близка. Поэтому ему и предложена была более простая модель – как ведут себя старые иудео-христианские коды вблизи края времен.

Вопрос.

Конечно же, отца Феофила заинтересовала не так сформулированная тема, это тоже ведь понятно!

Но тех людей, которые направили по его стопам топтунов интересовала как раз эта проекция.

Могут ли они снова вписаться в эту новую эпоху через новые культурные коды, которые будут возникать в результате марсианского прорыва?

Вопрос.

Очень серьезный вопрос. Для Черного Змея.

Он должен себя продолжить все Земли.

Он должен продолжить жить.

Нет, Он сможет это сделать!!!

Да!!!

Да, мы победим!!!

 

Голова Черного Змея на миг скользнула взглядом по нам, но...

Далее наш сон оборвался.

Организаторам явно не понравилась наша реакция. На Него.

А что они, собственно говоря, ожидали?

 

Конец Первой главы.

 

 

 

Пушкин-Грилленкопф Ю.А.