|
|
|
|
|
|
PSYMOCT.COM ВОСКРЕШЕННЫЕ СОЛНЦЕМ (СкеNарий)
В клуб пускают по одному-трем. На ступеньках главного
здания института собирается стайки интересующихся, обращающих внимание на эту
странную толпу. Наконец из дверей
показалась первая странная фигура. Моряк или скорее, матрос,
времен отечественной войны. По рядам интересующихся
на ступеньках проходит вздох облегчения – вот это да, снимают кино(!!). У моряка немного
развалистые движения, будто он и вправду давно и безнадежно променял палубу
своего корвета унылой земли. Но вот из двери повалили
персонажи, солдаты в б/у, х/б (бывшая
в употреблении, хлопчатобумажная), на ногах стоптанные ботинки, обмотки, на
ком-то синее диагоналевое галифе кавалерийского образца. В таком наряде в 41-м
году отправляли на фронт ополченцев, но сейчас возникающие из небытия
персонажи той далекой эпохи охотно позировали перед мобильниками,
ничуть не смущаясь своими б/у и х/б.
Всем интересно было показать, что снимались в настоящем кино.
- Можно девку, а у нас
разрешите! – даже нестареющие армейские шуточки разом выкатились
из группы курящей… нет не «Беломорканал», а вполне современный «Camel». Но вот из дверей вынесли
еще какие-то предметы и наших «героев» начали замазывать то ли гуталином, то
ли какой-то темной краской. Для придания достоверности. Невысокий лысый крепыш в
тельняшке подходил то к одному, то к другому персонажу и щеткой наносил
недостающие достоверности. - Хорошо, что
забинтовывать будут позже! – один очень колоритный персонаж той войны, с
крестьянским выражением, сразу появившегося из-под сырой грязной как земля
пилотки, обсматривал зачернения, после которых его
и так побелевшая на складах и прошедшая не через один фильм гимнастерка стала
вполне «натурной». Но вот из дверей вышел
какой-то новый персонаж. В синей фуражке и
хромовых сапогах. Красные шпалы в петличках
совершенно новой гимнастерки блестели на солнце, хорошо перетянутой ремнем со
звездной пряжкой. Кобура на боку только усиливала впечатление власти и…
какого-то внутреннего, потаенного напора и угрозы, которая исходила от этой
фигуры. Народ так и замер. Стало немного тихо даже
на ступеньках института. «Энкавэдэ!»
- уважительно, но с оттенком спрятанной злобы раздалось откуда-то из задних
рядов «подконвойных», нет, не подконвойных, а просто группы персонажей,
каким-то внутренним чутьем почувствовавших в новом персонаже Силу и Власть. Тонкие щеточки усиков как
у товарища Берии, не хватало только кругленьких пенсне. И взгляд!.. Разом выхватывающий из
толпы и дающий срок. «По полной». Невольно расступались
более грязные фигуры. Энкавэдэшник прошел толпу и стал отдельно. Толпа немного отстраненно
вновь заговорила, закурила. Камера поднимается над
толпой, разом захватывая и переодевающуюся толпу и мирно спешащих по своим
делам горожан. Голос хора за кадром. «Наконец, братия мои, укрепляйтесь Господом и могуществом
силы Его. Обрекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских, потому что наша брань не против крови и
плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей
тьмы века сего, против духов злобы поднебесных». Панарама порта. Экскаватор, разрушавщий какой-то старое здание. Никита Михалков, в
операторской группе, в своей морской фуражке а-ля Остап Бендер обсуждает
постановку кадра. Голос хора за кадром. «Для сего примите всеоружие Божие,
дабы вы могли противостоять в день злый и, все преодолев, устоять». Михалков отдает команду,
его помощники бегут куда-то за деревья. Там стоят две Одну палатку снимают.
Несут, закрывают как тентом экскаватор. «Раненные солдаты», принесшие
тент, возвращаются к массовке. Кто стоит, смотрит на приход знаменитостей,
кто просто курит, кто просто сидит на деревянных чурках. Много
перебинтованных, причем поверх грязных гимнастерок, огромные пятна крови, у
одного – прямо напротив сердца. Но он жив, и даже что-то кричит своему
ребенку в группе «пионеров». Все ждут начала
съемочного дня. Группа детей прыгает на
солнце. Но вот
пришедшей из съемочного штаба человек отдает команду, и в лежащей череплолосице тел происходит шевеление. Отряхиваются, строятся. Вытягиваются со своего
задника на авансцену съемочного процесса.
Голос хора за кадром. «Итак, встаньте, препоясав чресла ваши истиною и
обрекшись в броню праведности, и обув ноги в готовность благовествовать мир;
а паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные
стрелы лукавого…». Солдатам из группы энкавэдэшников выдают автоматы-пулеметы, офицерам – тугие
марлевые тампоны в кобуру. Двум матросам из охраны – мосинские
винтовки с примкнутыми штыками. Санитарам раздают носилки.
Штатским – чемоданы и сумки. Голос хора за кадром. «… и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть
Слово Божие». Госпитальная колона, с лошадьми для особо тяжелораненых и
«детьми из пионерлагеря» строится для прохода перед камерой. Слышен уверенный голос
Никиты Михалкова, дающего установку: «В камеру не смотреть, не смеяться!!».
Что-то еще говорит. Камера отъезжает за колону, к причалу, возле
которого стоят грузящийся зерном огромный сухогруз. От него в воздух
поднимается пыль, дым же застилает и киноплощадку. Колоны раненных и беженцев
пошли. Голос хора за кадром. «Всякою молитвою и прошением молитесь во всякое время
духом, и старайтесь о сём самом со всяким постоянством и молением о святых и о мне…» Камера наезжает на группу
«энкавэдэшников», стоящих возле катера, на котором
будут грузиться огромные белые гипсовые бюсты Ленина и Сталина, часть из
которых уже погружена и стоит на палубе рядком. Голос за кадром. «…дабы мне дано было слово – устами моими открыто с дерзновением возвещать тайну благовествования…».
Сердитая Маша Шукшина в
роли начальницы-«хозяйки» подъезжает к катеру на открытой эмке. «Так! Так!!» - Никита
Михалков, сидящий уже на стульчике под съемочным краном, строит новый кадр,
шевеля то раскошными усами, то
складывая руки на груди.
Голос за кадром. «…для которого я исполняю посольство
в узах, дабы я смело проповедовал, как мне должно». «Энкавэдешники»
послушно бегают с огромными бюстами по шаткому настилу, передавая голову Бахомета из рук в руки. Михалков встает, мягко приобнимая, по-дружески объясняет мизансцену Шукшиной и Адабашьяну, одетому в костюм
партработника средней руки. Голос за кадром. «А дабы и вы знали о моих обстоятельствах и делах, обо
всем известит вас Тихик, возлюбленный брат и верный
в Господе служитель…». Съемочный процесс
замирает. На молу появляется странный
человек, одетый по какой-то старинной моде. Он подходит к замершей в
своих позах киногруппе, ищет кого-то глазами, наконец, находит того самого
давешнего энкавэдешника, который так шорхнул толпу вольноопределяющихся на фильм «про войну»,
касается его руки. Голос за кадром. «… которого я послал к вам для того самого, чтобы вы узнали о нас и чтобы он утешил сердца ваши». Странно одетый человек
поднимает шляпу. - Моя фамилия Тихик, - он уверенно смотрит в глаза. – «Мир братиям и любовь с верою от Бога Отца и Господа Иисуса
Христа…». В кино снимаемся? - Святые реликвии спасаем
от врага, - голос у ожившего энкавэдэшника был
немного хрипловат, он явно не понимал, что же происходит, почему все
окружающие замерли, в то время как наш незнакомец, то
ухмыляясь, то бормоча что-то себе под нос, осматривал съемочный причал. - М-да, вот именно, что «святые»… - его голос был
ироничен, но как-то не сильно, не по современному, когда стёб захлестнул все
экраны, от звонка мобильника до сцены киноцентра,
где ежегодно вручали «Оскар». - Вот это правильно!
Людей можно снова народить, а вот товарищ Сталин у нас один… Вы понимаете
меня?! – в голосе гостя, все еще осматривающегося на молу, вдруг прозвучали
стальные нотки. - Так точно! – наш «киногерой из массовки»
вдруг вытянулся в струнку. - Вот это правильно!
Хорошо, что у нас сразу же появилось общее понимание ситуации. Незнакомец трогает голову
товарища Сталина, затем чуть брезгливо счищает с пальцев отслаивающийся гипс. - Слушайте задание. Ведь
вы прекрасно понимаете, что именно задание вам сейчас будет вручено?! Не так
ли? Внимательный и строгий
взгляд на бериевского последыша. - Вам поручена сверхважная миссия: в городе через два дня будут немцы, и
среди них специальная группа эсэсовцев из небезызвестного «Аненэрбе». Задание у группы – найти в городе некий
артефакт и произвести перекодировку его на первоначальный поток. Вам это
понятно? - Понятно! - Хотя вы у нас, как я
вижу, и орденоносец, то ничего вы, мил человек, не понимаете! Он задумчиво смотрит на
все еще вытянувшегося перед ним оперуполномоченного НКВД в ранге капитана. - Это не ваш уровень! Вам
просто было приказано сопровождать некий груз, а что это за груз – вы,
конечно же, толком не понимаете… А между тем от
того, сможете ли вы довести его благополучно до города Сухума
будет зависеть не просто жизнь товарищей, г-м, «Ленина и Сталина», но и целый
огромный спектакль, участником которого вы сами вызвались быть(!). Или я не
прав? - Так точно, т.е.
действительно вызвался, только вот еще не понимаю, как эти головы… - Это ничего! Это
пройдет, не всё сразу, не сразу, как говорится, Москва строилась!! Сначала
был еще Владимiръ. Он почему-то сделал
ударение не на первой букве «и», а на второй, но опер не
обратил внимание на это. «Не его уровень». - А где этот… артефакт? - Не торопитесь, капитан!
Всему своё время. Помните главный наш принцип – святое должно быть обернуто в
святотатство, чтобы удержаться на земле. Так утверждают священные книги. Тихик внимательно смотрит на сидящего
на своём режиссерском стуле недвижного Михалкова. Затем снимает с него
знаменитую фуражку. Разглядывает её с разных сторон. - И весь этот киношный
пир сейчас был затеян только для того, чтобы некие силы вновь не переписали
нашу историю: мелок мировой судьбы кто-то задействовал снова(!). Пар ле ву(?)… - Он подходит к невысокому крепышу,
держащему на вытянутой руке хрустальную люстру, обернутую марлей. Раздвигает
марлю, смотрит вовнутрь. Удовлетворенно задергивает. Надевает фуражку на
него, чуть отходит, смотрит. - М-да… Итак, кто-то снова пытается раздвинуть
нуль-пространство, чтобы вставить в него свой сюжетец. Вы понимаете? Опер чуть неуверенно
кивает. Мужчина снимает фуражку с «боцмана». - Правильно, вам мелок
мировой судьбы еще не преподавали. Были в основном родовые мелки. Теперь
время резкого поднятия ставок. Вот и хочется господам бондам снова
попробовать таганрожский артефакт в деле… Так что ваша задача – удержать пространство от
вторжения… разных, так скажем, сил(!). И защитить, так сказать…. - Каких сил? - А вот этого я вам
сообщить не могу. Еще не знаю. Знаю только, что один из них будет одет
боцманом…
- Он?!! - Может быть, может быть,
нет. – Снова надевает фуражку на усатого крепыша. - А «Боинг» в Перми – это
тоже их рук дело? - Может быть, даже скорее всего. Демонстрация, так сказать,
возможностей. Для включения страховой компоненты. Наши «Ленин и
Сталин-сегодня» должны занервничать, потерять контроль над собой, и тогда
можно их подсадить на это самый «таганрожский», а
точнее, «Александровский» поток. Вот такие пироги. Задание понятно? - Мммм…Если честно, не очень. - Ни-че-го,
по ходу будет рассматривать самые разные возможности. Снова надевает фуражку на
Михалкова. - Главное, чтобы вы не
пропустили тот самый момент, когда они начнут материализацию. - А съемки?! - Пока – хватит! Здесь
останется наш человек, он будет следить, но… Александровский артефакт просто
найти, не так просто перезапустить – вокруг него создано очень сильное
защитное поле, так что он пока что не активен! - А как же бывший музей
Пушкина? Масонский дневник… И телекомпания… - А вот это была наша
ошибка: мы позволили немного приоткрыть ящик Пандоры, восстановить памятник
Александру I, но затем был создан нулевой трехчлен на Пушкинской набережной,
так что ящик не успел много натворить. Ну, поболел Борис Николаевич, ну,
побесился, ну, еще пару-тройку Чубайсов прорвалось во власть, всё это
понемногу купировалось. – Тихик немного копирует
манеру говорить Михалкова. – Словом, вот такие пироги! Займитесь активным
слежением: кто, как проявит себя в Таганроге. Кто, как попытается сделать тут
своё шоу. Докладывать лично мне. Если не буду на контакте, то просто
выкладывайте материалы на сайт. Прочту. Он обходит съемочную
группу, где выделяется Надежда Михалкова в галстуке с металлической заколкой
вместо привычного узла, что-то хмыкает себе под нос. - Ну ладно! До связи! Тихик исчезает за ящиками. Голоса за кадром. «Мир братиям и любовь с верою
от Бога Отца и Господа Иисуса Христа. Благодать со всеми, неизменно любящими
Господа нашего Иисуса Христа. Аминь».
Всё приходит в движение. Никита Михалков снова
объясняет мизансцену Шукшиной и Адабашьяну, но
теперь уже на берегу, затем отдает приказ: «Конец съемочного дня!». Все расслабляются, шумят.
Кто-то хочет сфотографироваться с актером Паниным, кто-то идет сдавать сумки
и чемоданы, о которых кричит ассистент режиссера. Появляется актер Гармаш в рваной гимнастерке. И стаканом в вытянутой руке. «Пъапъа!»
- он тянет слова, явно дурачась, играя
какого-то юродивого, может быть, неудавшегося ему сыграть в фильме «Остров». Вот молодой жеребец никак
не хочет заходить в своё стойло на колесах… Вот массовку снова
строят. А затем она медленно и устало поднимается вверх, прямо к церкви, где
уже ждет их автобус. Давешний энкавэдэшник, уже
снявший портупею, крупным планом, идущий в толпе. Голос за кадром. «Опасен
путь, стоянка – вдалеке, и эта жизнь моя имеет мало смысла. //То правоверный,
то мистик, то христианин я сегодня.//Я сам себя не
ведаю совсем: какой я нации-народа,//То я соединен,
то разлучен (с Богом), то сбившейся с пути, сегодня». Раздвигая усталую толпу,
проезжает продюсерский «Мерседес» с тонированными стёклами, затем минивэн с актерами. Его стекла тоже
тонированы. Актеров не видно. Но вот на мгновение
откатывается в сторону дверь, и из него выскакивает девушка фотограф, по
заданию изнутри зачем-то несколько раз фотографирует усталых «солдат». Дверца за ней снова
захлопывается, минивэн исчезает за поворотом. Голос Тихика
за кадром. «Святое, чтобы устоять на грешной земле
должно быть обернуто или в кощунство, или в святотатство, иначе оно
или вознесется в небо, или провалился сквозь землю, оставляя людей только со
своими земными грехами. Запомни это. Но это знают и те, кто придут снова
запускать Александровский артефакт. Это тоже помни! Словом, храни Завет!». Снова очередь у
студенческого клуба. Но теперь уже в очереди стоят раненные фронтовики. Обратный перфоманс. Из-за двери: «Дублеры –
без очереди!». Постепенно
заметные издалека «солдаты Великой отечественной», несущие на себе
консистенцию времени народной судьбы, исчезали и на их место снова возникают
безликие, дырявые, слабоупругие, неотличимые от
других жители современного города. Возле отреставрированного
памятника А.П.Чехову не по-осеннему легко одетая публика. Голос за кадром. «Сентябрь. Немцы рвутся к
Москве. Великий Сталин в панике – не удержим Москву!!!». Кадр в кадре. Наклоненный к кому-то Путин что-то уверенно говорит.
Медведев в кресле на заседании чего-то. Министр финансов Кудрин, затем глава
Центробанка что-то обещает. Кадры из Америки, из разрушенного/разорившегося
«Леман бразерс». Общий
план торгов на биржах в Нью-Йорке и Москве. Пустые кресла. Торги остановлены. 2. Интернет-кафе с плоскими
мониторами. Бывший энкавэдэшник уже в цивильной одежде пишет какой-то текст,
затем достает какие-то рисунки, начинает их соединять в одно целое. На экране монитора –
рисунок, несколько красных всадников, выходящих из моря. У первого из них
лицо древнерусского витязя-рыцаря с ребенком на руках. Поворот камеры вокруг
монитора. Каркасный скелет,
трехмерная модель рыцарей-крестоносцев, утраченных в советской истории 30-х
годов. Постепенно каркас заполняется текстурой. Возникает движение. Появляется фон. Это берег моря. На песке лежит какая-то
женская фигура. Сначала компьютерная схема-модель, затем натура. Раненная девушка. На нее набегают волны. Героиня Надежды
Михалковой поднимает голову, щурится. В глаза её бьет какой-то
свет. Она видит, как мимо нее
проходят какие-то странные всадники, появляющиеся будто бы из моря. Тоже из
каркасных моделей превращаются в живых, но светоносных. У переднего до боли
знакомое лицо. «Отец!! Ты
вернулся!». Рыцарь оборачивается,
останавливает коня. Но вместо лица Никиты
Михалкова вдруг у него в экране монитора возникает лицо самого сценариста.
Тот от неожиданности откидывается
назад, закрывает глаза от переутомления.
Новой год, Москва. У подъездного домофона фигура «сценариста» в белой шапке из козы
набекрень. Женский голос из домофона: «Кто это?».
«Какой Пушкин?! - Пауза. – Это ты, что ли?!». «Пустите меня, я приехал поздравить вас с Новым годом!». –
Про себя: «Хотя и из вытрезвителя! Но целый и лишь слегка общипанный!». «Эй, вы собираетесь мне
открывать??! Я подарки-то девочкам привез! Из самой Рязани!!». Через паузу дверь
открывается, пропуская его. За окном Интернет-кафе
возникает какая-то темная фигура, останавливается, смотрит вовнутрь, видит
сюжет, хмыкает, продолжает движение по улице, затем делает резкий поворот и
исчезает за углом. Старая жактовская
квартира с высокими потолками. Несколько фигур под
старинным абажуром. По стенам развешены
странные картины, вернее, даже не картины, а какие-то символы, очевидно, даже
каббалистические. Как в музее, только в
частной квартире. В центре — довольно странный портрет неизвестного
Александра Пушкина. То ли кружок бывших рериховцев, то
ли любителей г-на Лайтмана. - С появлением этого
нового засланца всё стало так запутанно… - одна из
фигур, женская, нервно комкает какие-то листки, на которых еще видны каббалистические закорючки. - Он явно что-то замышляет(!!). И что нам тогда прикажите делать? Кого еще черт
принесёт! - грубоватый голос из угла. - Будем продолжать,
господа! Будем продолжать. Наше дело просто следить за тем, что происходит.
Артефакт пока что лишь фонит! Не больше… Требовательный звонок в
дверь. В комнату врывается еще
один господин, тот, что смотрел в окно Интернет-центра. - Сейчас видел – он начал
рисовать какой-то новый сюжет!! Общий вздох. - Что будем делать?! –
голос из-за стола. - Давайте посмотрим, чем
это грозит артефакту! Откуда-то из старого
шкафа достают два интересных шара – они полые внутри, на их поверхности
фигурки пушкинской серии: Пушкин
в лицее читает Державину, Пушкин на юге, Пушкин в Михайловском возле няни
слушает её сказки, Пушкин рядом с Гончаровой, свадьба, Пушкин на дуэли. Между
большими картинами – плетение или вязь. На втором шаре его герои – Руслан и
Людмила, Онегин, Ленский, Татьяна, Пугачев. Гасят свет, внутри шаров
зажигают свечи. Все рассаживаются вокруг
круглого стола, закрывают глаза, соединяют руки. Тишина, в которой слышен
лишь ход старинных маятниковых часов. Лица – расслабленные,
немного сосредоточенные. Ропот, легкое нервическое
дерганье рук. Наконец в пространстве
между ними возникает сияющее зерно. Зерно увеличивается,
растет, затем превращается в символ – колесо, вращающееся одновременно в обе
стороны сразу, и влево, и вправо. Колесо делает несколько
оборотов, дрожит, затем превращается в прозрачную сферу, в которой появляется
изображение. Сфера разворачивается –
внутри неё возникает и растет почти из точки памятник Ленину, затем на его
месте оказываются две девичьи фигуры, снимающие на фото памятник Александру
I, затем и они исчезают, мелькает бородатое лицо, на его место появляется
памятник подпольщикам – юноша и девушка. Юноша превращается в мальчишку,
который сбегает с постамента и бежит «в елочки отлить». Голос матери или
бабушки – «Ты где?!», а девушка
превращается в чуть полноватую студентку, звонящую куда-то по мобильнику. Затем пространство
разворачивается и возникает красная роза. Роза, затем какой-то
туманный город и… всё резко обрывается. Все устали, кому-то даже
стало плохо, болит голова, но общий тон удивления. - Что это за код? - Пока что могу сказать,
что показаны арканы, по порядку – XV,
II, VI. Самех,
бетсь, вау… Но вот насчет второго у меня сомнение. - А как же бородатое
лицо? Может быть… Соломон?.. -
Нет, здесь
явно что-то другое! Может, оно как-то связано с розой и тем городом в конце? -
Матрица(!). -
МАТРИЦА??? -
МАтриЦА? Общее возбуждение, спор. -
Ну, смотрите,
изображение было будто раздроблено на множество осколков, не похожих друг на
друга.... Но за каждым — лицо. Мне кажется, даже
Создателя, который появился на полотне... -
Легенда о
первой иконе(!!). Тогда понятна и роза — символ
страдания(!!). Общее воодушевление. Но снова голос сомнения. - Может быть, но вот смотрите: второй аркан
не просто показан, а как бы отраженным, отрицательно – видите, нет
изображения самого памятника, но есть две девушки, снимающие его на фото.
Отображение, инверсия, отрицание, значит, минус два… - Может быть, может быть,
но что тогда у нас получается? - Тринадцать. Смерть. - Хлопец решил
куда-то слинять… - М-да… и для этого запустил мистерию открытия нового
пространства. Вот откуда и Спаситель и роза(!). Общий вздох
воодушевления, сменяющегося постепенно снова разочарования. -
А ожившие
фигуры… Мальчика и девочки-студентки? -
А это новые
действующие лица. Он собирается уйти, но взамен его придут вот эти новые —
студентка и пацан, писающий в кустах... -
Браво!! Общее оживление, даже у
тех, у кого было падение тонуса после медитации. - Но тогда нам следует ждать очередного
посланца(!!). - Свято место, так
сказать, пусто не бывает… - Но кто тогда?! Или
как?? - У меня получился – «сабвэй». А тогда что
такое матрица? -
А ведь ТАРО-град можно
рассматривать как своеобразную Матрицу(!). Все арканы почти проявлены,
система проявила себя, и теперь возможна или перезагрузка или... -
Или?... -
Или —
непонятно еще что(!). Ну, что, коллеги! Будем смотреть за событиями дальше.
Да, и еще - надо будет посмотреть... Но голоса уже не слышно,
камера поднимается над столом, еще раз обходит стены с развешенными знаками
из амбарных книг масонской ложи, вывезенных Пушкиным из Кишинева, и каким-то
странным и запутанным образом, вернувшихся сюда, в Таганрог. В квартире всё еще слышны
возбужденные голоса «масонов»: - Но что тогда делать(?)… -
Вы не
понимаете… 3. По выходу из кафе «сценарист» буквально наталкивается на
огромный шар солнца, висящий над городом. - И это вместо туч!.. –
как-то растерянно говорит наш герой, закрывая глаза стеклами округлых очков. Но теперь в них
отражениями Ростовский собор, над которым такое же высокое солнце, но рядом
уже большое облако. Рядом его знакомый Лукашников, держащий в руках бутылку красного вина. Страстно рассказывает о
двух братьях девы Марии. Но нашего героя больше
интересует не брат-близнец Иисуса, появившийся откуда-то из Индии на третий
день после смерти старшего по времени появления брата, а вот этот темный шар,
который буквально накатывается на солнечный шар. - А тот в детстве был
очень строгим, даже стрелял в воробьев! Что-то в нем от огромного
дракона, проглатывающего солнце. - И тогда, понимаешь, его
приняли за Него! Рядом шумит богатый южный
рынок, бегут-торопятся людской поток, раздаются гудки разворачивающихся
автобусов, машин, над памятником Дмитрию Ростовскому летают голуби, и никто
при этом не видит, как на солнечный шар наполз огромный Дракон(!!!). И никому нет дела до
этого ужаса… И хочется почему-то
убежать, но надо свой нынешний путь пройти до конца, потому что только в
конце туннеля может возникнуть свет. На одной из темных,
обсаженных деревьями улиц, громко что-то говоря и смотря на свои руки, быстро,
буквально бежит, наш «сценарист». Его вежливо сопровождает,
а затем и останавливает сержант милицейского патруля. Они
что-то говорят, но из-за нахлынувшей плотной тишины в ушах, который почему-то
похож на растянутый или замирающий крик, ничего не слышно. И снова солнце в глазах –
человек в летней офисной форме, с которой выходили брокеры с Уолл-стрит в
сентябре 2008 года, стоит, опершись о ствол какого-то дерева в небольшом
парке, и молит о чем-то своём. В его глазах отчаяние, мольба и… одновременно
– ужас(!!). Сценариста
предупредительно садят в милицейский газик,
закрывают заднюю дверь. Везут в отделение. Чей-то
пустотно-пронзительный взгляд вслед уезжающему «луноходу», поднимается и
переносится совсем недалеко, на пять остановок автобусом и лет назад. Два человека, один –
сценарист в черном пальто, другой – Лукашников, в
пузырящемся пуховике, сквозь который высовываются перья, вываливаются из
такси и попадают прямо в руки милиционеру. - Да вы знаете, что в ваши
руки попал сам Пушкин «Копченая Голова»! – Лукашников, еле держится на ногах, но его
речь еще блистает остроумием и связностью. – Сам Пушкин (!!) Копченная Голова… Вы же не понимаете, кого поймали… Лето 2008, в отделении. Вертушка на входе, в
которой запуталась пьяная босая женщина. На спине её четкая пыльная ступня. Она что-то кричит
милиционерам, очевидно, доказывая свою невиновность, периодически переходя на
ор. «Да вы понимаете, у меня
же сегодня свадьба!!». Хохот в ответ молодых
милиционеров. Один из них, сержант,
привезших «сценариста», быстро, на коленках составляет протокол задержания и
нарушения. «Нет, ты никогда это не
поймешь!!». «Ну, да!!». Хохот. «Пройдите в комнату». «Прямо «Ирония
судьбы-2» какая-то…» - бормочет «сценарист», оборачиваясь назад. Приемная отделения
милиции. Камера наезжает на стол
начальника смены, старшего лейтенанта милиции. Он смотрит на протокол
нарушения, затем на стоящего возле стены сценариста. - Ваша фамилия? - Пушкин-Хагендорф. Сценарист отлепляется от
стенки, подходит к столу. На столе лежит большой ключ от его квартиры. Лейтенант читает дальше
протокол. Затем лезет в свой
компьютер, что-то там ищет, наверное, сверяет данные, указанные при
задержании, с базой данных. Сценарист отходит назад,
чуть не ударившись о пьяную «невесту», которая как-то незаметно также
просачивается внутрь. «Начальник, я же из
Владивостока, можно мне в первую очередь!!». Лейтенант, читающий
протокол: «Ваша фамилия?». «Моя, что ли?» - пьяная
невеста буквально стелется перед столом, за которым сидит дежурный начальник.
– «Моя фамилия – Ломакина!». «А паспорт у вас,
гражданка Ломакина есть?» - младший сержант из-за другого стола, прямо перед
окошком, улыбаясь – цирк! - «Где прописка!». «Я же говорю – во Вла-ди-вос-токе! Во Владике». «А сюда приехали выходить
замуж?». «Вот, наконец-таки,
правильно! Понял!». - Стоп! Свет! Нет, здесь что-то у нас не
так… - Из-за режиссерского кресла встает Никита Михалков, идет к актерам.
Обращается к актеру, играющего «сценариста». – Понимаешь,
ты готов был отбросить эту женщину со своего пути, даже больше, ты готов её
убить за этот её похабный вид (!!) И хотя ты пятишься, возвращаясь к своему
тихому и так привычному месту у стены,
но для тебя она не человек, попавший, как и ты сюда, а только «свидетель» некой
мистерии. – Пауза, после которой Михалков еще раз, понизив
голос продолжает. - Понимаешь, для него нет людей. Ты это пойми, хотя
это и трудно. - Поднимает указательный палец вверх. – Вместо солнечного
окружающего мира (он машет рукой вокруг)
он видит только свои схемы, знаки, - (вполголоса)
черт бы их побрал совсем! – он видит свой
потусторонний мир, который хочет уничтожить мир живой, этот. И поэтому он
страшный человек. Пусть он и улыбается, даже хохмит, но это игра, он так манипулирует окружающими его людьми… Ты понял? «Маленький
инквизитор на берегу теплого моря». - А эта женщина?! Как мне
её тогда обходить, ведь она как раз стоит у меня за спиной? - А что она? Здесь как
раз всё предельно просто. Вот посмотри на неё сначала вне роли: она еще
молода, ей где-то за тридцать, у неё еще есть шанс вырваться из той пропасти,
в которую её несет. И все её придумки, про свадьбу, про ЗАГС – это попытка
поймать, ухватить свою судьбу за хвост. Только ручки вот пьяные, не держат. И здесь вот ей встречается ОН, маг-волшебник, с утра до вечера
только и занимающийся, так сказать, изменением судеб больших народных масс,
но который просто не замечает её, проходит сквозь неё, уже сильно
опустившуюся, пошлую и грубую, сальную, постаревшую раньше времени, русскую
бабу, которая и в горящую избу не войдет, потому что нет у неё уже этой избы,
выброшена она из неё, и коня когда-то в молодости могла остановить, но… увы, уже не сейчас! В ней есть много от дикой природы,
от жизни, знаешь есть такие природно здоровые люди, которые даже не могут болеть, настолько
они здоровы, но зато они плохо и болезненно приживаются в большом городе. Их
всё время знобит, трясет, куда-то валит. И он и она
«природные таланты», но вы сейчас сошлись и не можете дать друг другу того,
что и тебя и её может спасти. Нет между вами… как это сейчас говорят… коннэкта! Михалков обращается уже
ко всем. - Обращаю внимание также
на свет. Советское отделение милиции, здесь много темных деревянных панелей,
всяких рамочек с дипломами и указами, много всего того, что должно навивать
мысли о правопорядке, но – увы! – этот уже давно стих, и на его место пришел
какой-то другой порядок, который вы и воплощаете. И вот перед вами странная
парочка – грязная невеста и весь в белом негр, Пушкин, понимаете! Сюр маленький такой! Но уже не комната
милиции, а дверь и узкий коридор. На пороге стоит
улыбающаяся и немного смущенная женщина лет сорока. Из-за двери в спальню
выходит наш герой, но в майке и спортивных штанах, с обозначившимися
коленками. Жгучая брюнетка,
очевидно, его жена, закрывает дверь, снимает летние туфли, затем смотрит на
него каким-то быстрым и странным взглядом, в котором не затихла еще и боль,
но есть и азарт, и бесшабашность. - Ну, и как секс? Она молча, все еще чему-то улыбаясь, проходит мимо него в кухню. - Ты уже ел? - Нет, тебя ждал... Ну, и
как Лукашников? - Может, поешь со мной? М-м… Она быстро вышла из
кухни, слышно, что открыла холодильник в коридоре, что-то достала из него. Он
всё это время стоял у входа в маленькую советскую кухню. Громко ей в коридор: - Ты же знала, куда
идешь! Что он мой друг, но все-таки пошла! Она появляется в проеме,
все еще что-то вертя в руках. - Так есть не будешь?
Ладно… Он нервно входит в кухню
за ней, садится за стол. Она достает сковородку,
кладет на неё какие-то куски еды. - Да-а-а-а… А еще его дочка так на меня смотрела, что я думала
просто провалюсь сквозь землю! – Играет в руках пустой кружкой. Чуть напряженно смеется. На клеенчатой стене под
навесным ящиком висит какой-то портрет без рамки. - А вообще, он опоздал на
десять минут, так что мне пришлось уйти… Затемнение. Сценарист (с другой (неизвестной еще!) камеры) снова
отходит спиной от стола дежурного начальника к стене, но теперь не
останавливается возле «невесты», а как бы проходит сквозь неё как сквозь
стену. В полумрак. В пространство за
настоящим. Ему отсюда виден весь
кабинет отделения милиции, но как из-за полупрозрачного стекла. И снова съемочная
площадка «Утомленных солнцем-2». Садящееся солнце тускло
просвечивает сквозь сиреневые клубы дыма, поднимающиеся над разрушенным
зданием, может быть, чьим-то бывшим для кого-то домом, или, «работой-как-отдышкой-от дома». Над площадкой, сквозь дым,
поднимается шар, на котором образ улыбающегося белыми зубами комдива Котова в
майке и тюбетейки. Откуда он вылетел, сейчас
уже не видно, может быть, из одной из оставшихся в живых дверей стены цеха рыбзавода. Странных, почему-то сдвоенных дверей. Шар
пролетает над развалинами и экскаватора, покрытого тентом, над стоящими в
очередь за обедом массовкой, над причалами порта, над Пушкинской набережной. Зубы комдива Котова то
скалятся, то почти смыкаются. Наконец, он цепляется за
цоколь трехчлена, стоящего в нулевой точке города. Из города наверху сюда, к
нему начинают спускаться три знака: составляющих слово «сабвей». 4. Снова темное пространство
за стеной отделения милиции. Из темного пространства
появляется голова Тихика. - Ну что, мой друг,
увлеклись своими планами, нарвались на стражей Порога? - Я хотел дорисовать
фильм! - Вас что, не
предупреждали?! Рано еще! Рано еще вам фильмы-то снимать! Вы вот с нашим
заданием еще не справились, а уже фильм вам подавай! Вот поймаем эту шантропу, вот тогда и займетесь своими делами. А пока –
нельзя! - А кто меня сюда
определил? - А как вы думаете? Вы же
маг, должны прекрасно понимать, что просто так ничего с вами не происходит.
Враг наш тоже силен, и ему подвластны наши пороки, Так что ищет он в своём
будущем, посылает в прошлое спецзаказы, так что ищите, мой друг, как ему
противостоять, может что и получится! - Может, вы что-то мне
подскажите, маэстро? - Может, и подскажу! ВЫ заметили, кто шел за
тобой после того, как вы попытались создать свой фильм?! - Нет, я видел только
играющих детей и молодежь в чеховском сквере… - Вот то-то и оно!
Молодежь вы видите, а более старших и грязных в упор
не желаете замечать. Вот вам и подкинули тест: сможете вы обойти трудный
участок, или нет. Отфутболили вас от правильного
пути, с хайвея на сабвей,
а там уже вы сами нашли этих патрульных милиционеров. Да еще странно вели
себя. Что с вами, мой друг?! Вы не ушиблись, часом где-нибудь по дороге к
Храму?! - Нет, я просто гулял,
шел себе по пути к дому. - «К дому»… Вот, про что
я и говорю! Вы стали слишком предсказуемы, поэтому легко дали навести на вас
патрульных. Причем, заметьте, при этом почему-то возникла – мне кажется,
совершенно неожиданно для самих организаторов тупика! – эта странная женщина(!!). Блеск! Вы знали её?! - Кого?? - Эту даму за стеклом! Оба посмотрели на
полупрозрачную стену, за которой продолжалось представление. «Невеста» что-то
говорила старшему лейтенанту, другим, сидящим в комнате. Её хватало на всех.
Только на виртуального сценариста она так и не смотрела. - Ну что, сможете
правильно войти в её сюжет? Или нет… Тогда не
придется вновь и вновь проходить через службу контроля правопорядка. Вы же
нарушаете привычный мир, вот он вам и посылает проверяющих – достаточно ли вы
прозрачны, или нет! Сегодня вы попались по всей программе: посадка в машину,
протокол, привод в отделение. Завтра придется платить штраф и получать
извещение на работу! А как вы думали! Вы попытались изменить мир – ну, пусть
фильм! но известного режиссера, вот вам и выставили счет. Измените сначала
мир в себе! И вам придется оплатить! Исчезает. - Постойте! А как же мне
быть с моим крестоносцем?! Голос из темноты. Снова
появляется образ Тихика. - А вы сначала
попытайтесь разобраться с тем, кто спонсировал вашу поездку в Москву на тот
самый новый год, когда вас так же задержали милиционеры… - Лукашников.. - И именно с ним вы
попали в вытрезвитель. И потом уехали в Москву. Но тогда главным «обвиняемым»
был он. Он платил за разбитые горшки прошлого года. Куда он влез, вам и
сейчас такое в кошмарном сне не присниться. Афера еще та! Отмотайте назад
весь сюжет. Найдите ту точку, когда вы возжаждали ему насалить, но вот
исполнили это только тогда. Да еще и спасли его от ночевки
на грязной шконке, так что он вам еще остался и
благодарен (!!). Во многом же это обратная проекция того случая. Вы
насолили ему, пусть и чужими руками, вам за это тоже воздастся(!). Закон,
однако! Никуда против него не деться… Он снова стал
растворяться во тьме. - А при чем здесь мой
сюжет?! - А вы ведь приехали
отомстить. Своей жене. Детям, забывшим вас. И даже выгонявшим на улицу… Ведь через всё это пришлось пройти, не так ли? - Так. - Вот и в вашем сюжете
появляется отец, который непонятно почему-то исчез из жизни своих детей. Вот
так сел однажды в красивую машину и укатил. Даже подвез дочку до развилки… А затем исчез. И как ей дальше после этого жить?! И
главное – чем?! Кому верить, если самый главный в её жизни, - ОТЕЦ! – и тот пропал неизвестно зачем… Думайте, мой друг, ищите в себе похожие токи, может
быть, и удастся эти точки обойти. А может быть и нет.
И, - самое главное! – не упустите снова нашего боцмана! До свидания. - Не уходите!!. Но не только Тихик исчез, но исчезла и стена, отделявшая сценариста от
комнаты милиции.
Пушкин-Грилленкопф Ю.А. |
|
|
|
|
|
