PSYMOCT.COM

 

НАДИНЫ КАНИКУЛЫ

 

[#]...Колода карт, лежащая передо мной рубашками вниз, манила своими еще нераскрытыми возможностями. Что там откроется сейчас? Хотя нет. Сегодня, скорее всего, мы поработаем мелком судьбы.

И тут же из-за прозрачного пластика выглянул разноцветный, будто кубик Рубика, мелок.

Судьбы.

Пока еще не раскрывая его, только материализуя его в пространстве разговора, продолжаем слушать уже начатый текст.

[#]... - немного корябнуло слух слово «блестяще», но что делать – бабушка есть бабушка, у неё свои слова, своя лексика, своя, наконец, внучка. Почему-то сразу на ум пришел чеховский «Ванька Жуков», но как бы наоборот – не он пишет письмо «на деревню дедушке», а его деревенская бабушка, от которой он уехал в далекий город, пытается описать, передать тем самым, ему свою доброту, свою радость, свою любовь от общения с ней.

Свою печаль (или «печать»? от мистерии «запечатывания») будущего расставания.

Хорошо же это?  

Поэтому – пусть будут «блестящие». Тем более, что наш «Ванька Жуков» в чем-то, действительно, может повторить старую как мир ситуацию – первый в деревне может стать последним в большом городе. А уж тем паче в столице.

[#] ... Здесь пришлось чуть улыбнуться, благо чтица почти полностью ушла в свой текст, переживая каждый нюанс написанного. Высветилась картинка – Надя держит в руке мелок и водит им по асфальту, создавая какие-то буквы, а затем и фразу.

Так, и что же здесь мы имеем? Браво! «Хачу в Маскву!» - причем обе неправильности были обведены дополнительным нажимом для придания им большего статуса. Неправильно? Пусть – у мелка судьбы своя логика, в которой – порой! – надо поступать и писать совершенно неприличные с точки зрения социума словеса. Надо только быть уверенным в том, что так и только так это и пишется. Для тебя самого.

[#] ... Странная штука – жизнь: те самые бараки, которые построили для послевоенных лимитчиков, восстанавливающих разрушенные оборонный потенциал страны, в детском воображении становятся зоной свободы и почти японского переживания совершенства мира  Почему-то рядом с нашей сорвиголовой вдруг возник её двоюродный брат, который тоже жил «на бараках» одно время со своей мамой, стал гордостью семьи, а затем с золотой медалью уехал поступать в Ленинградскую медицинскую академию. И его странный поступок – переплыть Малую Невку, залезть на легендарный, почти сакральный, т.е. неприкосновенный, крейсер «Аврору» и… только чудом не оказавшимся на нарах по 58-й известной статье. Но на дворе был уже 1956-й год, прошел слух об историческом докладе на ХХ съезде партии, старые законы смутились, старые церберы приумолкли, из лагерей потянулись эшелоны с когда-то проклятыми и заклейменными «на веки веков» людьми – «врагами народа», и… обошлось. Посидел – спасибо мудрому начальнику Академии! – в карцере, благо доступ на территорию Академии был недоступен для приехавших милиционеров, вперившись в стену, на которой разворачивалась мысленная игра сразу на нескольких досках, затем – Туркестан, госпиталь, жена, родившая ему двух дочерей. И, как оказалось – гораздо позже! Вот он мелок, фраза, нарисованная на борту корабля-символа!! – она из семьи князей Вяземских… Тех самых, которые были когда-то рядом с Пушкиным… А теперь спрятавшихся от волн преобразовывавшегося мира здесь, в песках, на окраине империи, среди многих таких же «бывших» и, по крайне мере, «странных». Но кому-то надо было нести здесь на себе «бремя белого человека», да и условия были почти что зэковские, так что местное начальство не очень старалось выяснить всё «до конца». Вот и выжили многие дворянские рода, сохраняя непрерывность инициации. Чтобы возродиться через семьдесят лет то как костюмированные переодетые Петрушки, в кафтанах наоборот, то как «потешные», которые, правда, уже никого толком не интересовали: новые русские дворяне пилили бабло, доставшееся от грандиозных строек коммунизма, благо таких строек было затеяно много, и многое удалось, так что бабла теперь хватала не только бывшим первым секретарям, но и их детям, а то и внукам. Можно было быть спокойным. Жизнь удалась.

Правда, не все получили свою долю от строек коммунизма, кто-то слишком быстро забрав неположенный кусок, ушел в мир иной уже без ничего, но… таковы правила игры: победитель получает всё. Главное оказаться в том месте, где таких «победителей» назначают. И дают по заслугам. Это главное!

Но мы, кажется, немного отвлеклись! Пора вернуться к нашей маленькой героине, отказывающейся размазывать по утрам меловую пасту, сдобренную ароматизаторами по своим прекрасным зубам. Молодость, молодость, не ведающая, что представляет тот мир, в который они попали! И срывающая его первые цветы как само собой разумеющийся процесс. Самурайское детство!

[#] ... Здесь пора было уже и нам вмешаться.

Пройтись, так сказать, по водам.

Вот Надежда прыгает с плеч своего дяди в воду, вот она, опять же, стоя на его плечах, так что все заезжие бабушки стремятся отвести своих отпрысков подальше от этого рискового мероприятия с ошалевшим папашей и его диковатой дочерью подальше, а сама Наденька ищет на далеком берегу свою бабушку, и отрывает – рискует же!! – руку от спасительной опоры, и начинает махать: «Бааааа!!!» - несется над морем её восторженный клич.

И все видят её… стоящую над водами. А то и летящую будто чайку… Или Наташу Ростову.

Но для этого надо было уйти еще подальше, а Наденька еще боялась настоящей глубины. Ей и хотелось зайти поглубже, да так, чтобы вихрь закрутил её будто ураган, да только уже пробуждающееся женское чувство заставляло её быть настороже: с этими мужчинами надо быть осторожнее! У них там всякие теории, да умные мысли, как у её любимого папочки, а вот что-то такое про эту «самурайскую», а не «самцовую» жизнь они не всегда понимают. Женщина ведь тоже может быть самураем, да еще каким!! И могут зайти в самый центр урагана безо всякого страх, так как любой ураган – это она сама, только внешность приходится всё время рисовать, чтобы быть на что-то похожей. Создавать мысли, деньги, машины, дачи, да все эти прибамбасы – это ведь не одного, самого простого ребенка родить… А тем более быть этим миром.   

Мелок из дядиной руки выпал, и упал в море.

Нырнул в воде пару раз, и пропал.

Но затем снова появился на поверхности.

«Намок», - а в глазах было грусть и понимание несовершенства мужчины. Эх, дядя, дядя, ничего-то ты еще не понимаешь!!! Фамильную ценность не сберег. Придется теперь его долго-долго сушить, а там дожди, отъезд, надо же успеть!

[#] ... Мелок теперь растекся пастой по зубам. Они немного поныли, особенно, когда её ругали, но почему-то не так сильно, как обычно. Вероника тоже не любила чистить зубы, но она выбрала более легкий вариант сопротивления миру – пассивного сопротивления. Оградив себя внешней покорность, она решила так дальше и жить, но разве так можно?!

Надежда посмотрела на себя в зеркало, погоняла воду из одной щеки в другую, надувая ее сверх всякой силы, подмигнула себе самой в зеркале, да так, что аж фыркнула, поперхнувшись водой. Вот уж хитрюга! Нет, я так жить не смогу!! Пусть меня режут, четвертуют, а просто… - она немного даже вздохнула – я на такие жертвы не способна.

[#] ...Сестрой. Еще один сюжет для мелка судьбы. Но пока что эта доска уже почти вся исписана событиями жизни, так что надо сначала или намочить тряпку, или писать прямо по уже сложившемуся тексту. Первый вариант более гуманен, другой – конфликтен. Старые события и обиды просто так не уходят, повторяясь снова и вновь. Самые далекие события – из детства, юности, даже самого факта рождения уже несут на себе определенные письмена, зачатки/осколки слов, каких-то фраз. Просто мы их еще не слышим. Или нет? В детстве как раз мы их очень хорошо слышим, поэтому и можем поверить в домик под перевернутым стулом, накрытым бабушкиным пледом, или увидеть за странной картиной, подаренной нам в новую квартиру, не царицу амазонок, - кто же в советском-то детстве знал про этих однополых женщин-воительниц?! – а просто строгую тетеньку с длинными ногами, вышедшую из воду, и теперь одеваемую своими служанками (мы знали, что при царском режиме были такие угнетенные женины, которые прислуживали в богатых домах, но теперь их уже нет – советская власть освободила женщину и направила её в цеха, на поля, в конструкторские бюро, в космос, словом, картины, явно была из какой-то старой жизни). Поэтому, при переезде в нашу новую квартиру она как-то тихо сгинула. Тем более, что бабушка почему-то больше не настаивала на её сохранении, видно почувствовав, что её старшая дочь сможет прекрасно жить и без неё (картины). А может быть, просто мы уже к этому времени выросли, разлетелись, так что картину можно было отставить в сарай. В качестве наследства она не годилась, начиналась какая-то новая, более сытая и спокойная жизнь, «для себя», в которой ей (картине-амулету) уже не было места. Ведь и наследство тоже было отменено советской властью. Заменив его уверенностью в нашем завтрашнем дне.

[#] ... «Поехать, чтобы победить Москву!» - лозунг который прописался в воздухе восьмидесятилетия бабушки Лены (старшей сестры бабы Зины). Приехала старшая внучка из Москвы, привезла своего «московского мужа» (см. А. Грибоедова, хотя её сосбвенный папа тоже был взят в семью «таганрожским мужем»). Молодая кобылка, потряхивающая своими стянутыми в косички волосами, умная, начитанная, да еще и – «в легкую!» - прыгающая в фонтан в свои двадцать пять так, как когда-то в пять. Продюсер сериала на ТНТ, про стюардесс. Правда, набранные райтеры (whiters) с задачей не справились, так оригинальный формат пока что у них не вырисовывался, не хватала какого-то креатива, но ничего – вот сейчас немного отдохнут на юге, наберутся идей, фруктов, свободы от московских корпоративных мейстримов, прессующих в асфальт московских пробок не слабее, чем твой каток, может быть, что-то такое и придет на ум… «А может и нет!».

А ведь её вторая бабушка как раз начинала свою трудовую биографию после ростовского иняза в «Аэрофлоте». Помните улыбающуюся девушку, на самодельных (советских!!) рекламных щитах, призывно манящую нас «Летать самолетами Аэрофлота»? Конец пятидесятых, романтика споров «физиков и лириков», в которых главное был сам спор, сама искренность твоего порыва, сама возможность что-то такое сказать от себя, а не по трибуной бумажке, хотя трибуной был любой разговор. Ветер перемен ворвался так быстро и был столь стремителен, что хотелось не просто идти (даже «по Москве»!), не просто мчатся куда-то вдаль, а лететь, парить в распахнувшемся воздухе свободы. «Ассоль!! Ассоль!!» - «бегущая по волнам» уже не казалось метафорой, а многие девушки просто увидели себя в ней. И становились небесными девами. Девами Аэрофлота.  

Но у искренности очень недолгий срок жизни, оказалось, что романтика полета имеет и свою изнанку в виде стоянок в аэропорту, когда в дождь и снег надо следить за разгрузко-погрузкой багажа, когда своя родная дочь, оставленная где-то на чужой квартире, вдруг оказывается так же обиженной и совершенно чужой, отстраняющейся от тебя, а когда ты берешь её с собой на борт, в полет, то для неё это не праздник, а просто будни, когда мама просто есть рядом. А не где-то там, непонятно где. А ты одна, брошенная у чужих людей, ворчащих при каждом твоем «лишнем слове», при каждом не вовремя совершенном поступке, а не просто капризе – какие капризы! Какая шалость!! – ты живешь у чужих людей!! И будь любезна соответствовать, иначе…

- А что? Что это значит «иначе»?? И что может быть «Иначе», чем когда родная мать бросает своего ребенка у чужих людей. Не у дедушки-с-бабушкой, не в деревне, а просто так, у чужих, занятых своей собственной жизнью, людей. У которых свои проблемы, которым, конечно же, было заплачено за твоё проживание, но что эти деньги, если просто рядом нет мамы? И каждый вечер нет. И вчера, и сегодня. Потому что у неё рейс в Сибирь, в Омск, затем в Новосибирск и Владивосток. И она прилетит только через два дня. И эти два дня еще надо прожить. Среди чужих людей.

И там снова, когда она улетит.

- Здравствуйте! Аэрофлот приветствует Вас на борту нашего лайнера!! Командир корабля и весь экипаж желает вам хорошего полета… Просим вам пристегнуть ремни и привести спинки кресел в вертикальное положение. Время в пути...

Где ты, мелок судьбы, вот бы взять сейчас, да заново переписать эти темные вечера и ночи без сна, когда на улице дождь, слякоть, и какие-то темные тени всё глядят за тобой из окна, будто  воры. Будто ты сам вор и наказан безо всякой причины. И твой угол – это всё, что будет долго-долго с тобой. И ничего не будет другого. 

Только смерть бабушкиного отца дала возможность вступить в кооператив «Авиатор» и получить двухкомнатную квартиру на само окраине Ростова. Появилась своё жильё. И тогда же мама перестала летать, а пошла в школу, преподавать английский язык советским детям, у которых даже не было мысли, что это не просто language, но средство международного общения у большей части людей земли. И еще через столько-то лет и баба Тая, и мама Света, а потом и наша сестра Вероника смогут оказаться в странной стране – Париж, где почему-то «нужно обязательно умереть».

- Совершенно непонятно почему, кстати!» (реплика нового московского гостя, неудачливого посетителя Гоа, где он сломал себе руку, катаясь на скутере. Но это уже совсем другой сериал. Еще не поставленный на ТНТ).

...          

                     

2008 год. Июль месяц.

[#] - семейный текст

 

Пушкин-Грилленкопф Ю .А.

WWW.PSYMOCT.COM