|
|
|
|
|
|
PSYMOCT.COM ТИПОЛОГ, ТИПИГОН И ТИПИКОН АЛЕКСАНДРА V
Однако
скопившуюся межполисную рознь надо куда-то девать – и Александр направляет
свои фаланги (а так же подчиненных ему
греков!) на владения персидского царя Дария. В битве при Гавгаммелах,
имея гораздо меньшую армию, собирает самых лучших воинов в ударный кулак и
этим кулаком крошит вдребезги правый фланг персидского войска. Сам Александр
пробивается прямо к стоящему на холме Дарию и, пылая от возбуждения боя,
пытается сразиться с ним, но… Дарий позорно бежит. Греческие войска получают
огромную добычу, но… здесь заканчивается греческий миф с его трагическими
эринниями и богами, постоянно вмешивающимися в дела людей, и начинается
какой-то новый(!). Постэллинский. Обжитое
многими веками пространство Понта (моря)
вдруг уступает место бескрайним просторам огромного евразийского моря степей
и пустынь, по сравнению с ограниченным Понтом – просто океан. И эти просторы
имеют своих богов, свои историю, в которую, кстати, Александр прочно вошел на
века. Он женил своих приближенных на персидских красавицах, он стал носить
персидскую одежду, перед которой падали ниц все его новые придворные, но
перед которой не могли склонить головы его прежние товарищи. Он разрушил храм
служителей Аполлона, переселенных на восток одним из персидских царей, и
писал в Грецию, чтобы ему воздавали почести как богу. Он
быстро умер, так и не захватив Индию. «Он попался в ловушку
случая, который, как резину, растягивает время, связывает пространство в
невероятные узлы и в конце концов вершит свою власть над [нрзб.] предначертанной роли. Александр
не думал выходить за пределы известной вселенной, за край карты: его туда
привел случай, ответвление многочисленных обстоятельств, которые он сам по
себе и вообразить не мог»[1]. На
всех тогдашних картах мир заканчивался где-то очень недалеко, чуть дальше
МЕотийского болота. Каспийское море вообще то появлялось, то пропадало с
греческих и римских карт, так как никто не хотел разрушить свою придворную
карьеру, утверждая, что ТАМ ЧТО-То есть. «Там начинается омывающий сушу
Океан», и этого многим тогдашним «аналитикам» казалась достаточным. Когда
римский Молниеносный легион вышел на Апшеронский полуостров и увидел там
природное чудо – белые, желтые, черные фонтаны нефти, бьющие из-под земли, то
он предпочел убраться восвояси в привычную Ойкумену, так как
средиземноморское сознание не выдерживало испытания этой бескрайностью и
разнообразием. Форма теряло здесь всякий смысл. Топологическая метафора – «Нечто, взятое с точке зрения своей имманентной границы…»[2] уступало место энергийной
метафоре – если хватит у вас сил, тогда… А если этих самых сил е хватит, то –
тут же грядет бунт бывших сторонников, переставших понимать, зачем им надо
пересекать все эти бесчисленные пространства, зачем вновь и вновь вступать в
битвы, зачем захватывать новых наложниц, когда и со старыми не успевали
достаточно насладиться. Но
хитрый Бесс гнал и гнал за собой Александра, пока… он не увидел Дария,
пронзенного копьями у своих ног. Он
уже никогда не смог вернуться в маленький мир понтийского средиземноморья. Через
сто лет на его родину придут римские легионы, и над греческими полисами
взойдет звезда своих-чужих (с
Аппенинского полуострова, а не с теснин Месопотамии) наследников великой
Трои. И
снова тайна Востока потечет в победоносный Рим, ублажая своей негой суровый
демократический настрой жителей бывшего полиса, Но
вот придет человек, который скажет, что «царство его не от мира сего». И что
необходимо составлять новые карты для попадания в эту новую вселенную. НО…
кто бы его слушал!! И когда он сказал о Храме, что, мол, центр ВСЕГО можно
разрушить за три дня, участь его была решена – смерть. Первые
сектанты, последователи нового учения, не имели центра, т.е. Родины. Часть из
них просто ушла куда-то на восток, причем ушла гораздо дальше полков
Александра Великого – несториане были родственниками Чингисхана. «И произойдут от тебя многочисленные народы…». «”Я” - это не [нрзб.] и не граница, но это скрепа, приуроченная к дискретно
выделенному телу»[3]. Мышление
через видимые (или внутривидимые) эйдосы
есть одновременно и достижение и передел, который преодолеть не каждый в
силах. Мышление «в векторах», «энергиях» встречается гораздо реже. Иногда это
называется «увлечение потоком», «страстями», «непонятно чем»… Мы говорим, что
Александра «ВЕЛ СЛУЧАЙ», но – что
такое «случай»? Почему именно его и именно так он вел? И вместе с ним уже
угасающая греческая культура вдруг вырвалась на новый простор, овладела не
только персидской элитой, но и позже – римской, франкской, норманнской,
русской и т.д. И сейчас древняя Олимпиада придет в расчисленные книгой
Перемен просторы Поднебесной… куда не смогли дойти воины Александра. Но
смогли прийти всадники Тимуджина. Мы
говорим «случай», но сам образ «случая» - чисто греческое представление. В
других культурах этому бы дали другие объяснения. «В нем (мышлении)
есть время, но главное - это пространство»[4]. Но
хорошо, когда этого пространства еще было много! Но теперь-то! Всё оно
исчислено, размеряно, отGPSено! Азия исчезает! Беспредельная Азия с её
непонятными трудноуловимыми ландшафтами уходит в небытие! Средиземноморский
топос становится единственным образом мышления. Азия,
выдавленная за грань реального, пока что остается как мираж, как мимолетное
облако, как туман, теряющий горизонт, как сказка, как миф, который уже не
сопрягает миры, а просто стоит на полке в библиотеке, иногда прорываясь в
сознание чересчур прилежных читателей, но больше становится просто доменным
именем в интернете – .asia Азия
бежит сама от себя. Она
больше не рождает нового Тимуджина. Да
и зачем?! Пришли
на её землю те, кто мыслит уже не пространством, а временем. А
тот, кто мыслит временем, тому уже никакие пространства не страшны! Ибо
«идея разворачивается временем в пространство». Но
есть ли теперь те люди, которые мыслят уже и не временем, и не пространством? Есть,
но они сидят в своих монастырях, где время течет немного по-другому, чем в
остальном мире. Как в каждой живой клетке вода становится совсем другой, чем
в освобожденном состоянии. Но
они не могут выйти в мир, так как миру они не нужны.
-
Чего же хочет этот твой «мир»? -
Ты сам знаешь, странник, что хочет этот мир! -
Только не понимания! Удовольствия. -
Ты еще слишком молод, и твои глаза видят только то, что лежит на поверхности(!).
Закрой их – и перед тобой раскроется совсем другой мир. -
А что мне делать в этом мире? Пахать? Сеять?! -
У этого мира есть своя боль – его больше не посещают с прежним благоговением.
Если сюда и зайдут, то просто так, пошутить, подурачится. А мир этого не
любит. -
Странный твой «мiр». Старый. -
Старый, но что его делает живым и вечным?! -
Не пойму! -
А он и не требует, чтобы ты его понимал! Просто войди в него, пройдись по его
смутным и порой странноватым снам, его теням и провидениям. Здесь встретишь… -
А если я не хочу? Если мне больше интересен тот, другой мИр? -
Правильно! -
И что хорошего в них, этих тенях, вздохах из-за угла?! Где мне здесь жить?! -
А кто тебя приглашал сюда «жить»? Ты здесь гость, причем временный, просто –
гость. Войди, если сможешь… Если сможешь, получи, что тебе дадут. -
Если дадут(!!). -
Обязательно дадут. И именно тебе. И именно то, что нужно тебе именно сейчас,
а не завтра и после-того-как… -
Не, дед, что-то не очень хочется мне ходить по этим закоулкам. Карту мне
лучше дай! -
А где я тебе карту возьму? -
Как где?!! Что, за всю твою жизнь ты так и не составил хотя бы крошечной
карты этого «укрепрайона»?! Не верю! -
Правильно, не верь. Только карту я тебе всё равно не смогу дать. Это мiр
таков – он откроется для тебя. Каким? Увидишь, потом, давай поговорим. -
… -
Так что решил? - Давай, дед, я еще подумаю. (Из разговора Вельзевула
со своим новым внуком ХХХ). _____________________
Типикон – типовой монастырский устав. Типолог – временный участок разворачивания типа, первообраза (см. эпилог,
монолог). Типигон - пространственный участок
разворачивания архетипа (см. «Дневном дозоре», мелок судьбы, который
затем превращается в «колесо судьбы», катящееся по улицам Москвы. Так же
образ разрушаемой «вавилонской башни» в разрушаемой Останкинской) Но сразу
приходит на ум (и язык!) типун – это низкоуровневая сущность,
используемая в домашней магии. Пушкин-Грилленкопф
Ю.А. |
|
