ТРАНСГРЕССИЯ ГЛОБАЛЬНЫХ КОДОВ
|
Одним из самых примечательных парадоксов, на который все еще обращают свое внимание специалисты по управлению кризисными ситуациями – процессы кризисной интеграции, с одной стороны, “счищают старый слой”, приведший и породивший этот самый кризис, но, с другой стороны, эти же самые условия восстанавливают “очистивше-еся поле” другим, более современным “субстратом”. Как пример, очень хорошо подходит Февральская/Октябрьская революции – февральский сброс шестисотлетней монархии, апрельское двоевластие (уход Милюкова, “Есть такая паг’тия!”), июньско-августовские путчи и временная директория как попытки задержаться на “цивилизованных рубежах”, успешный второй Съезд Советов рабочих и крестьянских депутатов и запоздалое Учредительное собрание (“Парламэнтаризьму – нэ трэба!”), “похабный, но народный мир”, который, тем не менее, начинает осуществлять “похабная, но народная власть” (“Триумфальное шествие Советской власти”), военный коммунизм как трансгрессия новых глобальных кодов и начало мировой интервенции “как попытка внешнего управления хаосом” (Г.Джемаль), постинтеграционная усталость и нэп, и… так далее. Как мы видим, начало прошлого века дало нам те же самые проблемы, которые сейчас пытаются решить мировые политики – как оформлять большие, слабо или плохо оформленные антропные пространства, находящие при этом еще в кризисном состоянии. Западный вариант, в классической научной парадигме, старался управлять этим процессом извне, с позиции, так сказать, “внешнего наблюдателя”. Большевики, как заправские психотерапевты новой волны, бросили себя внутрь этого кипящего и непредсказуемого процесса, стараясь, тем не менее, тоже каким-то образом все же соблюдать дистанцию по отношению к кризисному процессу, привнося в него свои марксистские “загугулинки” и постконспиративные психозы. Таким образом, на конец двадцатого века мы имели синдром постнаучного “внешнего управления”, который все более исчерпывал себя. Однако WTC-синдром явно обозначил исчерпанность этого подхода – на земле просто не осталось такого пространства, которое позволяло бы занять позицию внешнего наблюдения. Все теперь приходиться делать над собой, участвуя в этом и телесно, и целево. Порядок и Хаос теперь уже нельзя развести четкой границей, что и как в конце концов синтегрируется, с каких высот придет новый архетип, как оформится новый психо- и символьный слой – мы уже не знаем. Пока что речь идет о локальных вмешательствах, но ведь рефлексировать антропный слой надо все шире и шире (и глубже!), иначе будет утеряна сама возмож-ность управления этим процессом. И здесь мы опять упираемся в парадокс! Мы должны иметь право (как люди!) разрушать все, что было сделано до нас, так как иначе мы просто не сможем далее выжить, и мы не может это право не считать временным оправданием своих действий… Здесь впору прийти на помощь цинизму, но ведь и цинизм (или стоицизм – не важно!) – это ведь тоже только одна из форм оправдания в отсутствие Большого Внешнего Оправдания (судьба, Бог, Светлое Будущее, Благо Человечества и т.д.). Получается, что больше внешнего оправдания нет и не будет… Мы вскоре перейдем ту черту (или уже перешли…), где уже не сможем просто так вернуться назад, что-то исправить, перерешить, покаяться, - в конце-концов! – все эти психотехники оправдания уже не будут работать… Рефлексия пространства становится настолько сложной и взаимосвязанной, что мифологемы Конца (Судного дня), циклов истории и пр. перестают работать и “греть”: все уже прекрасно знают, как “пускать волну”, как формируется миф, сколько это стоит и т.д. и т.п.
Стоики и циники пока что ведут миро-вой процесс, но и их время уже проходит: надо давать глобаль-ный ответ на вопрос об оправдании наших дей-ствий, иначе все пос-тепенно превращается полушизофреническую экспертизу – у кого что болит, тот о том и говорит! Или вопит, что тоже… самое. Внешняя саморефлексия (Бог и т.д.) должна уступить место внутреннему простору – мы ушли из мира грез, но сможем ли мы прийти к чему-то еще, мы не знаем. |
||
